М. Назаров "Тайна России" Часть 2. 

 

“Российско-американская совместная революция...”

Для лучшего понимания событий, рассматриваемых в этой статье, вкратце опишем раскладку сил в 1993 г.

Высшим органом законодательной власти в стране был Съезд народных депутатов, имевший право требовать отчета у президента и при наличии оснований отрешить его от должности 2/3 голосов; Съездом избирался Верховный Совет (парламент), постоянно действовавший в перерыве между съездами. Главные министры назначались только с согласия Верховного Совета.

“Особые полномочия”, предоставленные президенту 5-м Съездом в 1991 г., истекли в декабре 1992 г., конфронтация между парламентом и президентом о сути реформ становилась все острее — но легальных возможностей устранить парламент у Ельцина не было. Число его сторонников среди депутатов неуклонно уменьшалось и достигло трети (в основном те, кто одновременно работал в президентских структурах). Поэтому уже 10 декабря 1992 г. Ельцин сделал попытку переворота, призвав своих сторонников покинуть 7-й Съезд. Съезд, однако, сохранил кворум и вместо Гайдара назначил главой правительства компромиссную фигуру вице-премьера B.C. Черномырдина (бывшего главу министерства газовой промышленности СССР, преобразованного в концерн “Газпром”).

Вторая, более энергичная попытка переворота была предпринята Ельциным 20 марта 1993 г., когда он зачитал по телевидению неконституционный указ “Об особом порядке управления” страной (ОПУС), — но и на этот раз совместные действия парламента, вице-президента, Генпрокурора, руководителей Конституционного суда, Совета Безопасности и силовых структур заставили президента пойти на попятный.

Ельцин попытался переломить ситуацию путем референдума о доверии президенту и парламенту; голосование было проведено 25 апреля, — но и это, несмотря на контроль Ельцина над СМИ, не дало необходимого абсолютного перевеса ни одной из сторон (цифры см. далее в статье).

Между тем все больше депутатов примыкало к оппозиции. Поэтому на предстоявшем в ноябре 1993 г. 10-м Съезде, учитывая катастрофические результаты “реформ”, была неизбежна отставка ельцинского правительства, не исключалось и отстранение от должности самого президента. К осени Верховный Совет наметил меры и по преодолению информационной монополии ельцинской команды: учредил Федеральный Совет по обеспечению свободы слова в государственных СМИ, принял соответствующие поправки к закону о печати.

Важные сдвиги наметились и во внешней политике. Стало ясно, что провозглашение СНГ — обман; парламент передал в Конституционный суд материалы к денонсации Беловежских соглашений как ратифицированных незаконно (только Съезд или референдум, а не Верховный Совет, могли в декабре 1991 г. ликвидировать СССР, — напомнил депутат Н.А. Павлов). Верховный Совет также признал незаконной передачу Крыма Украине в 1954 г. (это решение ВС осудили и Ельцин, и представитель РФ в Совете безопасности ООН, и западные лидеры). Своекорыстные и даже агрессивные действия Запада по отношению к России, проамериканская политика Козырева и ослабление российской армии свели к нулю шансы ратификации Верховным Советом договора о сокращении стратегических вооружений СНВ-2 как не выгодных для России в изменившейся ситуации. Таким образом, все это угрожало не только власти Ельцина и его команды, но и целям влиятельных кругов Запада.

И вот, после консультации с западными лидерами, Ельцин издал 21.9.93 указ “О поэтапной конституционной реформе в РФ”: отменил действующую Конституцию (на которой ранее приносил присягу), распустил парламент (чего не имел права делать по закону) и назначил на декабрь выборы нового парламента и новой Конституции. [Вступление 1998 г.]

Октябрьский расстрел парламента и декабрьские выборы с референдумом — два этапа очередного переворота, проведенного командой Ельцина в 1993 г. Первый этап заключался в захвате всей полноты власти, второй — в его легализации “волей народа”.

Напомним, что это уже третий путч бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Ельцина, осуществляющего “демократическую” революцию. Первый путч был в августе 1991 г. против ГКЧП, то есть против коммунистического правительства СССР, попытавшегося силой предотвратить распад государства. Второй путч, Беловежский, он устроил против президента СССР Горбачева, поделив страну между республиканскими коммунистическими лидерами, решившими стать “демократами”. Третий путч, начатый указом № 1400 от 21 сентября, был направлен против недавних соратников Ельцина, которые (как Руцкой и Хасбулатов) совместно с ним выступили против ГКЧП, поддержали Беловежский заговор, дали Ельцину как президенту неограниченные полномочия, но вскоре оказались в оппозиции к его дальнейшей политике.

Все три путча Запад признал “демократическими” и оказал команде Ельцина мощную политическую поддержку, которая стала решающей в исходе событий.

“Победители всегда правы” — поскольку всегда узаконивают свои критерии правоты. Вот и сейчас Ельцин в своем выступлении (6.10.93) определил, что в октябре был “вооруженный мятеж, спланированный и подготовленный руководителями бывшего Верховного Совета... Цель — установление в России кровавой коммуно-фашистской диктатуры”, почему и пришлось расстрелять парламент для защиты оздоровительных реформ. Однако вряд ли Ельцину удастся убедить в своей правоте историю, ибо ни одно из этих его слов не выдерживает объективного анализа — ни с государственно-устроительной, ни с правовой, ни с нравственной точек зрения.

1. УСПЕХИ “ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫХ РЕФОРМ”

Если бы в августе 1991 г., с концом коммунистического режима, к власти в России пришло мудрое, подлинно национальное правительство, оно не только запретило бы КПСС, но и

Это такие-то “реформы” оправдывают столь кровавую их защиту? Не отдают ли в правовых государствах даже за малую часть подобных деяний под суд? Или здесь действует знакомое правило: ограбление, растление, лишение жизни одного человека — это преступление; но когда оно творится правительством в масштабах целого народа — это статистика?

Неужели можно считать, что расстрелянный парламент был вообще против реформ, за “возврат к тоталитаризму”, а не против таких “реформ”? [ (79) ] И неужели их отвергал только парламент, а не основная масса народа?

Да, большинство депутатов были мало пригодны для конструктивных преобразований (это мы отметим далее), но еще менее пригодной оказалась президентская команда (“дураки с инициативой”). Ельцин и Гайдар позже не раз признавали, что четкой программы реформ у них не было и что их “политика была построена на изрядной доле нахальства” (“Посев”, 1993, № 5). Парламент лишь реагировал на это нахальство, на коррупцию и шоковую терапию — не всегда экономически продуманно, но вполне понятно (например, требуя повышения пенсий, он спас жизни тысячам ограбленных Гайдаром стариков).

Протестуя против всего этого, и съехались люди с разных концов страны защищать “Белый дом”, [ (80) ] а не “советскую власть” или Хасбулатова. Телевидение целый год не упускало ни одной промашки депутатов, “дремоты при исполнении” и т.п., достаточно скомпрометировав их в глазах народа. Тем не менее многие видели даже в таком непрофессиональном парламенте противовес реформаторскому беспределу.

Называть же депутатов “советской властью” — неуместное повторение коммунистической демагогии, ибо декоративные советы никогда не были властью, властью была компартия и ее инструмент КГБ. Именно Ельцин был одним из лидеров КПСС, а его министр безопасности Голушко — начальником КГБ Украины; у них гораздо больше поводов покаяться за свое прошлое (чего они не сделали), чем у преподавателя политэкономии Хасбулатова или у подполковника Руцкого. [ (81) ] Да и далеко не все в парламенте были коммунистами. Защищать его, правда, пришли и люди с красными флагами, и группа так называемых “фашистов”, но это ничего не меняет в сути конфликта и сути нынешнего кризиса в стране. [ (82) ]

Конечно, главная причина кризиса — три четверти века коммунистического правления. Но в августе 1991 г. у мудрого правительства имелись все шансы не допустить нынешнего экономического и политического развала страны. Это нам демонстрируют даже коммунисты в Китае. Ельцинские же неофевралисты (как и их предшественники в 1917 г.) своей государственной некомпетентностью, духовной неразвитостью и чужестью русским традициям способны лишь усугублять хаос и сваливать свои просчеты на “коммунистов” (которые до сих пор оказывали большую услугу правительству — в роли козла отпущения),

Запад тоже использует демагогический прием “коммунистической опасности” для поддержки нынешней власти в России как наиболее соответствующей интересам своей геополитики. Общественному мнению навязывается ложный выбор: либо нынешние “демократы-реформаторы” — либо возврат к “коммунизму-тоталитаризму”. А при господстве “демократических” средств информации далеко не все люди (в том числе среди эмигрантов) задумываются о том, что есть разумная альтернатива тому и другому. Что противоборство в России идет не “за” или “против” реформ, а за их смысл и их цену.

2. “ЕДИНСТВЕННО ЛЕГАЛЬНЫЙ, ВСЕНАРОДНО ИЗБРАННЫЙ”

Западные союзники Ельцина поддержали его как “единственно легальную и всенародно выбранную власть” (газета НТС “За Россию”, 1993, № 9) — в отличие от “несвободно выбранного парламента”. Но ведь обе эти ветви власти была выбраны до августа 1991 г, еще при режиме КПСС, когда не было подлинного выбора из всего спектра политических сил. Обе они были избраны на основании той же “советской” конституции (впрочем, в 1992 г. она уже была значительно декоммунизирована) и обе клялись в верности ей. Обе поначалу поддерживали друг друга, причем до своего президентства Ельцин был гордым главой того же самого парламента, вовсе не считая его “несвободным” или “коммуно-фашистским” (в 1990 г. они совместно “вывели” РСФСР из России, положив начало “параду суверенитетов'); именно по настоянию Ельцина его преемником в этой должности стал Хасбулатов, а вице-президент Руцкой был “всенародно” избран вместе с Ельциным...

Не было особой разницы между этими ветвями власти и по их самосознанию: обе они стали преемниками лишь последних 75 лет нашей истории, а не всего православного тысячелетия. Это они подтверждали не раз: парламент — отказавшись восстановить русский герб; президент — сохранив сатанинские звезды над Кремлем и почетный караул у мумии разрушителя Российского государства; и все вместе — узаконив большевицкие границы и даже в 1992 г. (!) утвердив день 7 ноября “национальным праздником”...

Что же касается “победы” президента на апрельском референдуме 1993 г. — то, во-первых, и тогда народу не было предоставлено подлинного выбора, а лишь между этими двумя наследниками Октября. И во-вторых, Ельцин получил доверие лишь 37,6% избирателей при 25,2% голосов против и 37,2% воздержавшихся (не видевших смысла в таком “выборе”), а политику Ельцина поддержали лишь 34% списочного состава избирателей [ (83) ] — и это при мощнейшей пропаганде СМИ и Запада в пользу Ельцина! [ (84) ] Если к тому же учесть не голосовавших россиян в “ближнем зарубежье” хотя бы как воздержавшихся, то он получил поддержку менее трети народа. А если бы проголосовали и они, преданные Ельциным? [ (85) ] И если бы на выборах была представлена иная, компетентная национально-государственная сила?

“Цивилизованные правовые нормы”, по которым президент получает “мандат от народа” на основании малой части его голосов, быть может, уместны в США (там президент побеждает, получая голоса лишь около четверти избирателей), но это противоречит и русскому стремлению к правде, и русской традиции соборности.

Так что президент и парламент не имели каких-либо легитимных преимуществ друг перед другом. Поэтому да, надо было переизбирать и парламент, и президента (за это и автор этих строк проголосовал в апреле), надо было сменить и конституцию — но с максимально возможным соблюдением законности, во избежание потрясений. Осторожность была тем более необходима, что на апрельском референдуме абсолютного большинства не получил никто: из проголосовавших за переизбрание президента было 32,6%, за переизбрание парламента — 41,4% [от общего числа избирателей]. Это продемонстрировало не столько преимущество Ельцина перед парламентом, сколько раскол в обществе.

Поэтому правовые критерии в оценке их действий должны быть одинаковы, хотя и на двух разных уровнях:

а) по абсолютному критерию никто из них не соответствовал прерванной в феврале 1917 г. легитимности российской власти; она может быть восстановлена только Всероссийским Земским Собором;

б) но поскольку восстановление легитимности возможно лишь в виде постепенного нравственно-политического процесса, то, не теряя из виду абсолютного критерия, в переходный период не обойтись и без критерия относительного, то есть без существующей конституции (какой бы она ни была). Ибо несовершенная законность лучше, чем беззаконие.

Ни у одной из властей не было права нарушать этот временный закон, обеспечивавший худо-бедно равновесие между ними и создававший основу для правового развития. Запретив парламент, именно Ельцин, в нарушение своей клятвы соблюдать конституцию, пошел на путч в рамках существовавшей законности. И он не мог не понимать, что дело не обойдется без сопротивления парламента.

Множество фактов указывает на то, что именно к вооруженному путчу Ельцин готовился, сделав вывод из своих неудачных попыток введения “президентского правления”. [ (86) ] Вспомним летнее заявление президента об “артподготовке к предстоящей горячей осени”, его поездки по элитным войскам с обещанием им всевозможных благ, [ (87) ] приведение десантной дивизии в Туле в состояние боевой готовности за неделю до указа о роспуске парламента (сообщение радио “Свобода” — далее PC).

Похоже, у Ельцина не было иной возможности удержать власть, ибо у оппозиции имелись очень неприятные факты коррупции в президентской команде. [ (88) ] Их невозможно было замолчать — оставалось только перейти в контратаку (в августе) и обвинить в коррупции оппозиционного вице-президента Руцкого, которого Ельцин отстранил от работы. (В конце года выяснилось, что дело против Руцкого было сфабриковано; оно прекращено за отсутствием состава преступления — см. “Независимую газету” от 4.12.93 и 19.1.94.)

Понимая, что законными средствами ни от обвинений не защититься, ни парламент не ликвидировать, Ельцин первым применил вооруженную силу, [ (89) ] оцепив “Белый дом” и избивая демонстрантов. Первую кровь, от пролития которой предостерегала Церковь, он пролил уже тогда. Те же, кто ему сопротивлялся с оружием, загнанные в угол, имели законное право на это (при попытке президента распустить парламент ст. 121 [пп. 6, 10, 11] действовавшей конституции автоматически отрешали президента от должности с передачей власти вице-президенту) — хотя именно вооруженное сопротивление и стало их роковой ошибкой. (Были у них и другие ошибки: назначение собственных силовых министров, напоминание о грозящей смертной казни за участие в государственном перевороте и т. п., то есть, для отстаивания своей не такой уж слабой позиции парламенту не хватило все того же политического профессионализма.)

Ельцин может сколько угодно называть “мятежниками” не свою команду, а депутатов — эта логика за последние 75 лет народу известна хорошо. Тем более, что президент довел ее до совершенства: разорвав “старорежимную” конституцию, расстреляв парламент, разогнав местные советы и остановив работу Конституционного суда, Ельцин сохранил действенность той же “старорежимной” конституции относительно своего срока полномочий до 1996 г., вопреки сентябрьскому обещанию пойти на перевыборы в 1994 г. [ (90) ]

Все вышесказанное перечеркивает и другой “правовой” аргумент западных покровителей Ельцина: “хотя Ельцин нарушил конституцию, он сделал это во имя восстановления права”; “действия Ельцина не были антиправовыми, ибо диктовались крайней необходимостью” (такова логика Д. Каминской и К. Симиса, юридических экспертов радио “Свобода”, 23.10.93 и 25.12.93).

Действительно, бывают времена, когда становится необходима и спасительна мудрая диктатура (так поступил генерал-христианин Франко в Испании). Если бы в России пришел к власти диктатор, обладающий национально-государственным умом, его стоило бы защищать от всех “демократических” нападок, помогая строить правовое государство. Но имеет ли такие качества Ельцин?

Нельзя не видеть, что “крайняя необходимость” его расправы с оппозицией диктовалась не национальными, а личными интересами его команды — ради сохранения власти. Еще очевиднее это становится при рассмотрении нравственного аспекта его путча — как все было сделано.

3. “ПРОСТИТЕ МЕНЯ, ЧТО Я НЕ СМОГ УБЕРЕЧЬ ВАШИХ СЫНОВЕЙ...”

Именно потому, что у Ельцина не было законного повода для разгона парламента, он сразу пошел во все тяжкие, заранее исключая любой компромисс. Так, он отверг предложение трех других властно-авторитетных структур России — Конституционного суда, совещания руководителей субъектов Российской Федерации, Православной Церкви — о возвращении к исходному положению до указа 21 сентября и об одновременных досрочных перевыборах парламента и президента. Собравшийся в “Белом доме” 10-й внеочередной Съезд народных депутатов также принял решение об одновременных перевыборах не позднее марта 1994 г., но для президента согласие на это было бы позорным признанием, что он нарушил закон.

Видя, что насильственные действия Ельцина открыто осудили и Конституционный суд (за что строптивым судьям тут же отключили телефоны) [ (91) ], и совещание субъектов Федерации [ (92) ] (которое Ельцин еще недавно противопоставлял парламенту), а Всесибирское совещание региональных Советов пригрозило экономическими санкциями, если не будет снята блокада “Белого дома”, — президентская команда решила упредить их возможное противодействие, прибегнув к последнему средству: спровоцировала сторонников парламента на сопротивление, чтобы оправдать вооруженную расправу с ним.

Провокация была столь очевидна, что частично отразилась и в проельцинской печати (“Московские новости”, “Русская мысль”), и даже в американском радио “Свобода”, откуда и приведем несколько фактов (позже эти “издержки” прямого эфира были замолчаны).

Первым шагом эскалации было резкое ужесточение блокады “Белого дома”. Оно вызвало демонстрации, с которыми ОМОН расправлялся столь жестоко, что даже корреспонденты “Свободы” были поражены: “Я старый неформал, но подобного зверства не припомню”, — сказал А. Головин (репортаж Д. Волчека по PC, 30.9.93). Били стариков, женщин, случайных прохожих, ломая кости, выбивая зубы, что вызвало еще большее возмущение; демонстранты (в их числе, по сообщению PC, были кандидаты и доктора наук) начали сооружать баррикады на Смоленской площади. ОМОН не мешал.

В эти дни Руцкому и Хасбулатову являются гонцы якобы от “верных вооруженных частей”, стоящих под Москвой и ждущих приказов парламента. [ (93) ]

Одновременно власти посоветовали активисту “Демроссии” Л. Пономареву не устраивать в воскресенье 3 октября митинг в поддержку президентского указа, чтобы не мешать уже предполагавшемуся вводу войск в Москву (PC, 5.10.93). [ (94) ]

3 октября, с началом на Октябрьской площади большой демонстрации сторонников “Белого дома”, снимаются две из трех линий его оцепления; ОМОН “аккуратненько уезжает” (выражение PC), зачем-то оставив щиты и даже машины с ключами зажигания. Как сообщил в тот день омоновец прямо в микрофон PC, на пути следования демонстрантов от Октябрьской площади к парламенту отрядам милиции был отдан приказ уже не бить людей, а “просто стоять”. [ (95) ] В результате чего безоружные толпы сравнительно легко прорвались к Белому дому и устроили митинг. Собралось около 100.000 человек, толпа продолжала расти.

И тут по ним были сделаны неожиданные выстрелы со стороны мэрии (показания всех свидетелей однозначны) — что сыграло роль спускового крючка. Часть защитников “Белого дома” бросилась захватывать мэрию, [ (96) ] кто-то в толпе начал кричать: “В Останкино!”, клич подхватили Анпилов, Макашов, Руцкой, туда демонстранты и поехали на брошенных омоновских машинах — требовать передачи в эфир видеокассеты с парламентским заявлением. (Заметим, что постоянной ложью о происходящем телевидение тоже спровоцировало такое требование.)

Грузовики беспрепятственно прибыли к телецентру, где их уже ждал спецназ дивизии им. Дзержинского. Некоторое время “штурм” Останкино выражался в словесных требованиях и угрозах Макашова. Затем демонстранты стали высаживать дверь грузовиком, пока из телецентра не выстрелили в одного из немногих ополченцев, имевших оружие, — на что раненый ответил из своего гранатомета (сообщение в прямом эфире PC).

Хотя у слабо вооруженных нападавших не было шансов захватить здание — спецназ без боя сдал первый этаж. [ (97) ] Как позже возмущался руководитель телевидения Брагин, кто-то “распорядился в разгар боя увести от нас некоторые подразделения”; в ответ на его звонки глава МВД В. Ерин заверил, что “контролирует обстановку”; тут же по распоряжению премьера Черномырдина было отключено телевещание (PC, 13.10.93; “Новое русское слово”, 23-24.10.93). По другим, не прерывавшимся телепрограммам тогда же были пущены не соответствовавшие действительности титры: “Вещание по первому и четвертому каналам нарушено ворвавшейся в здание вооруженной толпой”. Лишь после этого начался беспощадный расстрел всех, кто был перед телецентром. [ (98) ]

Поддаются ли все эти факты иному объяснению, чем спланированная провокация? Впрочем, это элементарный прием даже в спортивном противоборстве: выманить противника на ложный шаг — и ударить (так американцы недавно расправились с Ираком). К этому выводу пришел даже автор демократической “Независимой газеты” (8.10.93). Лишь самые непонятливые демократы, как Ю. Афанасьев, удивлялись:

“Очень много для меня странного и, я думаю, не только для меня. Вся эта ночь, с воскресенья на понедельник, прошла, как мне кажется, во всеобщем ожидании, что вот кто-то придет, что начнут действовать военные, милиция и что они поспеют через несколько минут к телецентру... что наконец-то силы, которыми располагает президент, начнут действовать. И ничего такого не произошло. Потом всех, кто был на улицах Москвы, поражало отсутствие милиции, ОМОНа и вообще тех, кто призван был следить за порядком... А то, как они прошли, прошествовали всеми улицами Москвы? Омоновские подразделения просто расступались при первом их приближении, и какого-то реального намерения противостоять этому шествию просто не было... Что это за действия властей в условиях чрезвычайного положения? Тут, конечно, два возможных объяснения: или у властей не было в их распоряжении сил, или они не хотели их применять” (“Русская мысль”, 7-13.10.93).

То, что силы в распоряжении Ельцина были, — он вскоре показал. Не хотели же их применять лишь на первом этапе акции — для того, чтобы получить повод для жесточайшего применения на втором. [ (99) ] Вооруженных лиц, прибывших от парламента в Останкино, было в толпе не более двадцати, но убитых оказалось около ста, в том числе несколько журналистов. Два часа перекрестным огнем бэтээры прочесывали пространство перед телецентром и рощу со скрывшимися там безоружными людьми, стреляли даже по лежащим раненым и машине скорой помощи, не позволив подобрать их. [ (100) ] Показательно и общее соотношение числа погибших в те дни: со стороны власти — около 20 человек, со стороны парламента и демонстрантов — многие сотни.

Что стоило “уравнять” этот счет пресловутым “снайперам мятежников”, — но они почему-то стреляли не столько в омоновцев, сколько в журналистов и безоружных людей, причем ни один из этих снайперов пойман не был. Вообще, по множеству свидетельств, в событиях, особенно вокруг Белого дома, активно участвовала некая неопознанная “третья сила”, спровоцировавшая эскалацию насилия стрельбой по обеим противостоящим сторонам (наиболее детальная версия опубликована в газете “Завтра” № 3, 1994). [ (101) ]

И в штурме парламента участвовали некие “неформальные” боевые отряды, о которых свидетельствует ельцинский военнослужащий: “в этой суматохе были вооруженные группы, которые совсем никому не подчинялись. Они просто стреляли во все стороны” (“Русская мысль”, 7-13.10.93). Были они одеты в гражданское и в полувоенную форму без знаков различия и в основном добивали раненых. Многие защитники Белого дома утверждали, что этими группами был так называемый “Бейтар”, [ (102) ] организованный при московской мэрии демократом Боксером; другие авторы добавляют к ним военизированные группировки от мафиозных структур, — но точных доказательств этому найти не удалось.

Впрочем, картина и без того показательна, особенно в сравнении в происходившими там же событиями двухлетней давности и с тем, как они преподносились телевидением.

В августе 1991 г. ГКЧП не решился применить силу против непокорных “демократов” в том же “Белом доме”, не было блокады здания, не были отключены даже телефоны. “Покоренный вражеский броневик”, на который взобрался мужественный Ельцин, был прислан для защиты здания, и Ельцин это знал (см. любопытные откровения генерала А. Лебедя в “Литературной России”, 1993, №№ 34-36). Тем не менее телевидение умудрилось показать всему миру даже “штурм Белого дома'' с горящими бронемашинами — хотя они были подожжены в подземном переходе на Садовом кольце, не собирались никого штурмовать и лишь пытались вырваться из ловушки; там же случайно, по собственной вине (что подтверждено следствием), погибли трое несчастных молодых людей, которых торжественно хоронили как Героев Советского Союза, и Ельцин театрально каялся перед их матерьми: “Простите меня, что я не смог уберечь ваших сыновей”...

В сентябре-октябре 1993 г. в “Белом доме” были отключены телефоны, электроэнергия, отопление, вода, канализация; “демократы” не пустили туда даже машины Красного Креста. Затем без всякой военной необходимости были убиты сотни безоружных людей. Сначала, без предупреждения, [ (103) ] расстреляли палаточный городок перед зданием, где была в основном молодежь; помня поведение ГКЧП, она наивно полагала, что и Ельцин не станет стрелять в безоружных — именно так она надеялась “защитить конституцию”... Затем по безнадежно окруженному парламенту открыли стрельбу из танковых орудий кумулятивными и зажигательными снарядами. Просьба Церкви остановить расстрел была игнорирована. Убивали и выходящих с белыми флагами (что заставляло других сопротивляться до конца), гонялись по дворам, стреляли по теням в окнах близлежащих жилых домов, расстреливали на стадионе; отмечены случаи глумления над трупами... “Белый дом” победители подвергли мародерству, вынося даже люстры и ковры... Все это, разумеется, по телевидению не показывали.

И Ельцин уже не просил прощения у матерей убитых, переложив вину на своих же жертв: “ради безопасности москвичей мы вынуждены были создать оцепление вокруг “Белого дома”, начиненного смертельным оружием” [ (104) ] (6.10.93). Даже о числе своих жертв президент солгал.

На фоне множества свидетельств официальная цифра в полторы сотни убитых выглядит приуменьшенной в несколько раз. Характерно уже то, что убитые и раненые поступали в больницы и морги из Останкино, из окрестностей “Белого дома”, — но их почти не привезли из самого здания. В оппозиционной печати было немало утверждений о тайном вывозе тел из “Белого дома”; [ (105) ] тогдашний генеральный прокурор В. Степанков также признал, что 5 октября в здании прибывшие туда следователи “не обнаружили ни одного трупа”. И вообще, по его мнению, “увиденное сильно отличалось от той картины, на которой “Белый дом” предстает как источник угрозы, начиненный массой оружия... даже первый визуальный осмотр свидетельствовал: бой вела только одна сторона. Такую ситуацию я затрудняюсь назвать боем” (“Литературная Россия”, 1994, № 3).

В “Белом доме” была устроена церковь, три священника (один из юрисдикции Зарубежной Церкви, о. Виктор с Украины — считается погибшим) [ (106) ] исповедовали и причащали защитников, готовых умереть в сопротивлении “желтой диктатуре”. Их бескорыстный нравственный облик намного выигрывает в сравнении с приемами Ельцина: накануне переворота сотрудникам силовых служб повысили зарплаты; по сведениям PC, тульской дивизии обещали платить в долларах; ОМОНу платили премии в размере месячной зарплаты. Депутаты, перебежавшие на сторону Ельцина до 3 октября, получили по 2 миллиона рублей (годовое жалование), передача в собственность служебных квартир, новую руководящую работу — эти посулы по ночам выкрикивала перед осажденным парламентом машина с громкоговорителем, вперемежку с фривольной песенкой о путане-проститутке...

Более двадцати священников Русской Православной Церкви и присоединившийся к ним священник Зарубежной части Церкви о. Стефан Красовицкий осудили действия президентской стороны как “массовые немотивированные преднамеренные убийства”, совершенные “с особой жестокостью”, и потребовали создания специальной комиссии в Думе для расследования (“Литературная Россия”, 1994, № 1-2; “Путь”, 1994, № 1). Но, к сожалению, высшее руководство Церкви не дало должной нравственной оценки этой “победе демократии” — хотя бы в той форме, в какой Патриарх осудил использование советской военной силы в Литве в 1991 г.

А ведь против бесчинств победителей выступили и “Международная амнистия”, и правозащитники-демократы, создавшие, как в былые времена, правозащитный комитет, — когда в последующие дни в Москве происходили массовые аресты, закрытие оппозиционных газет (даже антикоммунистических), избиения на улицах. Были опубликованы коллективные протесты русских эмигрантов. [ (107) ] Даже на волнах “Свободы” (Волчек, Кагарлицкий) признавали: “Кэгэбэшники брежневских времен были джентльменами в белых перчатках по сравнению с нынешними”... По телевидению же — вместо траура по погибшим — два дня звучала веселая музыка.

Кто-то, впрочем подсказал Ельцину, хоть и с опозданием, объявить траур (главным образом по своим), и даже убрать караул от мавзолея (раньше это президенту в голову не приходило, хотя та же кремлевская часть охраняет и его резиденцию). Но тут же, на непросохшей крови, раздавались награды тем, кто стрелял в своих безоружных сограждан, выплачивались деньги депутатам-перебежчикам (остальных наряды автоматчиков выбросили из московских квартир). И продолжалась демонизация расстрелянного парламента, который якобы заминировал Белый дом, постановил убить Ельцина вместе с семьей (это утверждал сам Ельцин в Японии) и т.п...

Таким образом, президент попрал в октябре не только формальную законность, но и нравственные нормы, о которых именно “демократы” столь охотно любят говорить. Неудивительно, что ставка президента на силу, даже если это и дало ему в руки неограниченную власть, — провалилась морально в глазах подавляющего большинства населения.

Согласно социологическому опросу, в октябре расстрел парламента одобрили менее 20% опрошенных при 60% против (“Независимая газета”, 30.12.93). Тот же результат дали декабрьские выборы, к анализу которых перейдем.

4. “СВОБОДНЫЕ, РАВНОПРАВНЫЕ, ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ, ВСЕНАРОДНЫЕ...”

Разумеется, после октябрьского расстрела проведение выборов — в стиле “блиц-крига”, по правилам победителей — не имело легитимного основания. Тем не менее оппозиционные блоки решили воспользоваться этим последним шансом, чтобы обратиться к народу, сознавая в то же время, что от президента следовало ожидать любого противодействия.

Оно не замедлило себя ждать уже на первом этапе при сборе 100.000 подписей, необходимых для допуска к выборам. Например, по отношению к нашему блоку (Российское Христианское Демократическое Движение), в который вошли Ю. Власов, В. Аксючиц, В. Осипов, В. Тростников и др. — были отключения телефонов, запрещение встреч с избирателями, задержания милицией, уничтожение собранных подписных листов (см. “Путь”, 1993, 10-11). У других оппозиционных блоков были забракованы подписи граждан России из “ближнего зарубежья” — их не признали достойными “всенародных выборов”. Существовал и негласный запрет коммерческим структурам на выделение денег для оппозиции — под угрозой финансовой ревизии.

Ни одна из оппозиционных патриотических групп не смогла в таких условиях преодолеть этот барьер. Главная трудность заключалась в том, что времени на это было только две недели, а в Москве разрешалось собрать лишь 15 тысяч подписей, остальные 85 тысяч — такими же малыми порциями в других регионах страны. Подписи были действительны лишь с полными паспортными данными — что тоже оказалось непросто: после расстрела парламента у людей снова появился страх. Задача была выполнима лишь для партий, имевших разветвленный аппарат и большие деньги. Ни того, ни другого у патриотических блоков не было, а объединить усилия помешали амбиции некоторых лидеров. (Осипов отметил также, что православным патриотам могла помочь своим благословением Церковь, вспомнив хотя бы заслугу депутатов РХДД по принятию законов в пользу Церкви в предыдущем парламенте, — но она уклонилась от этого, тогда как антиправославные силы действовали во всю.)

Таким образом, первый этап выборов был не борьбой идей, а борьбой силовых структур — на это и был расчет власти. Столь жесткие условия — 100.000 подписей за две недели — на Западе просто немыслимы. Но эту особенность “свободных выборов” никто из западных наблюдателей не отметил. Не была принята во внимание и государственная монополия на телевидение, начальник которого поначалу сам был в списке Гайдара.

Не заметили западные эксперты и таких же особенностей в проходившем одновременно конституционном “блиц-криге” — референдуме, в котором, по официальным данным, участвовало 53% избирателей и 58% из них проголосовали за конституцию. Группа из 18 лидеров оппозиционных организаций (В. Аксючиц, М. Астафьев, С. Бабурин, Н. Павлов, Д. Рогозин, О. Румянцев и др.) сделала заявление о нелегитимности этой конституции, отметив, что: 1) ее текст президент после октября самовольно изменил “под себя”, без одобрения Конституционного совещания, и опубликовал лишь за месяц до выборов; 2) ее критику в ходе предвыборной кампании он запретил под угрозой отстранения кандидатов от телеэфира; 3) одобрить ее открыто призывал “нейтральный” председатель Центральной избирательной комиссии; 4) для ее принятия Ельцин незаконно установил норму всего лишь 50-процентной явки избирателей на референдум и подачи 50% голосов “за” от числа явившихся (а не от общего числа избирателей — как предписывает Закон РФ “О референдуме”).

В результате, без всякого обсуждения, “народ утвердил” конституцию менее чем третью голосов избирателей РФ, а если учесть “ближнее зарубежье” — всего лишь четвертью голосов россиян!

Впрочем, даже этот результат можно поставить под сомнение, если учесть все возможности, имевшиеся в распоряжении столь “нейтрального” председателя Центризбиркома: по всей вероятности, на выборы пришло менее половины избирателей. [ (108) ] По сообщению газеты “Монд”, даже французские наблюдатели были смущены тем, что Ельцин поздравил народ с принятием конституции вечером, еще до окончания голосования, когда число пришедших к урнам составило лишь 44-48%, после чего на следующий день оно выросло до 53%, как если бы именно поздно вечером, причем только на западе страны, поток голосовавших усилился (восток к тому времени уже отголосовал).

Одобрение избирателями конституции “под Ельцина”, дающей ему неограниченную власть (вплоть до роспуска парламента и отмены гражданских свобод), выглядит тем более странным, что ельцинский партийный список “Выбор России” поддержало лишь 15% голосовавших. Тогда как разные оппозиционные блоки набрали в общей сложности 58%. [ (109) ]

Ельцинская фракция компенсировала это поражение лишь мандатами, полученными в другую половину парламента, где голосовали не за партийные программы, а за конкретные личности в одномандатных избирательных округах. В конечном итоге, из 444 мандатов Государственной Думы демократы-западники получили 100-105, центристы 85-90, оппозиция же 226, то есть абсолютное большинство — в том числе 63 мандата у партии Жириновского, 55 у аграриев, 45 у коммунистов, 15 у “Демократической партии” Травкина, 23 у блока “Женщины России” и 25 у патриотического блока “Российский путь” (создан уже в самой Думе независимыми депутатами, прошедшими по одномандатным округам: Ю. Власов, С. Бабурин и др.).

Правда, считают, что конституция собрала больше голосов, чем блок Ельцина-Гайдара, потому, что за нее призвал голосовать Жириновский, стремящийся сам стать всевластным президентом. Из достоверного источника известно, что еще до путча в личной встрече они договорились о координации действий: Жириновский одобряет разгон парламента, а Ельцин допускает его к выборам как единственного лояльного “патриота”. Команда Ельцина надеялась этим канализировать национально мыслящих избирателей на поддержку конституции и заодно выставить патриотическую оппозицию в карикатурном виде, рассчитывая, что партия Жириновского наберет не более 5-7% голосов. Одни и те же банки финансировали кампанию ельцинского блока и Жириновского, для которого не было ограничений и в телеэфире (что потом возмущало несведущих демократов). Но, конечно, Ельцин не ожидал такого провала своего “Выброс'а” [ (110) ] и такого успеха “националиста” — что нанесло сильный удар по президентскому престижу.

Именно будучи единственной допущенной к выборам “патриотической” партией, список Жириновского получил голоса не только своих, но и многих других патриотически настроенных избирателей, став победителем в голосовании по партийным программам — 23% от проголосовавших! Это говорит о росте национального самосознания в народе: если даже за вульгарно поданную национальную идею отдано столько голосов, то при более чистом национальном лидере процент был бы выше. Впрочем, в числе экспертов Жириновского, видимо, есть и порядочные люди; сам он, помимо экстремистской клоунады, высказывал и верные мысли о национальных интересах униженной России. Однако использовать полученный мандат в этих интересах он не способен — хотя бы уже потому, что выражает атеистически-языческую идеологию, чуждую русским традициям Это хорошо видно по периодическим изданиям его партии, например “Загибайся скорее, церковь православная, не мешай утру русского медведя, когда хочется размять косточки и немного голодно...” (“Сокол Жириновского”, 1992, № 4).

Заметим, что у Ельцина есть эффективное средство для избавления от Жириновского: рассекретить документы о том, что тот был внедрен в оппозиционные круги от КГБ — сначала в “Демократический Союз”, затем в Еврейский культурный центр (где он, еврей по отцу, ведал международными связями), потом в лидеры собственной “Либерально-Демократической партии”; наконец, переменив идеологию при том же названии партии, — в “русские националисты” (см.: “Еврейская газета”, 21.10.91; “Русская мысль”, 15.1.93 и 16-22.12.93). Нынешний “КГБ”, особенно после недавней чистки-переименования, послушен Ельцину, и пока такого разоблачения не сделано значит Жириновский Ельцину нужен. Раньше — в роли провокатора, уводящего за собой оппозицию; теперь скорее — в роли пугала? Чтобы Запад видел, что грозит, если не поддерживать ельцинских “демократов”? [ (111) ]

Впрочем, только ли на Ельцина работает это пугало, утверждающее, что русские не могут жить без покорения соседей и без “броска” к Индийскому океану? Если бы Жириновского не было, — в интересах очень многих иностранных сил его стоило бы создать специально: и для оправдания своих вооружений, и для принятия в НАТО нашего “ближнего зарубежья”, и для переключения ненависти мусульманского мира с Израиля на Россию, и для усиления притока евреев из России в Израиль. И для дискредитации русского патриотизма как такового.

Как бы то ни было, положение Жириновского шатко: и из-за скомпрометированности гебистской пуповиной, и поскольку на следующих выборах — если будет настоящая патриотическая альтернатива — он такого успеха не добьется. В среде патриотических политиков отношение к нему как к провокатору распространено повсеместно (напр.: “Путь”, 1994, № 1; “Литературная Россия”, 1994, № 4). Многие из них считают, что сходную роль, но с меньшим успехом, играл Д. Васильев (“Память”), неожиданно поддержавший путч Ельцина и потребовавший расправы над побежденными “мятежниками”.

Хотя, конечно, бег вприпрыжку за победителем явление не новое. Так, еще более решительное требование выдвинула редакция органа НТС “За Россию” (1993, № 9), призвав власть к репрессиям против всей оппозиции: “Не имеет никакого значения, что среди путчистов были, наряду с коммунистическим большинством, нацисты, “соборяне”, “кадеты”, “христианские демократы” и т.д. Все они — за власть “советов”, советчики, то есть коммунисты, и их организации необходимо безусловно запретить, печатные органы — закрыть, а лидеров — посадить” (выделено нами)... В том же заявлении орган НТС упрекает команду Ельцина за то, что для “боев” со сторонниками парламента не были вооружены толпы демократических хунвэйбинов, которым пришлось лишь с одними “палками и ножами” броситься на важные объекты столицы (то есть громить редакции “Литературной России”, “Русского вестника” и др.)...

В этом поразительном факте, когда старейшая антикоммунистическая организация, считающая себя патриотической, обращается к своим недавним врагам, высшему номенклатурщику КПСС и главному гебисту Украины, с призывом к бессудной физической расправе над антикоммунистами-патриотами — ярчайшая иллюстрация того, как сложно проходит линия противоборства в российском обществе. Ведь среди оппозиционеров, кого “необходимо посадить”, в избирательном списке тех же христианских демократов оказались, напомним: В.Н. Осипов (известнейший политзаключенный-патриот, чью книгу когда-то издал НТС), Ю.П. Власов (чье сопротивление КГБ не так давно отмечал “Посев”), и автор этих строк (в прошлом член Руководящего круга НТС); впрочем всех нас троих, еще задолго до путча та же газета НТС уже зачислила в союзники “нацистов-коммунистов” и в “изменники России” (“За Россию”, 1993, № 2)... Логика тут проста: коммунисты против Ельцина, значит тот, кто против Ельцина — коммунист.

Эта логика, только с обратным знаком, свойственна и той части патриотического движения, которая действительно связала себя с коммунистами. Там автора этих строк тоже объявили “врагом России”, но по прямо противоположной причине: из-за нежелания идти на “красно-белый” союз и считать сталинский режим “высшим этапом развития русской государственности вообще” — “вот почему русофобом такого рода стал М. Назаров” (“Правда”, 22.12.93).

Однако, чтобы по настоящему рассмотреть границу нынешнего противостояния между добром и злом в России, не мешает разобраться и в сути нынешнего коммунизма.

5. ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И КОММУНИСТЫ

Коммунистам следует посвятить отдельную главку уже потому, что за их партийный список отдали голоса 12% участников выборов — лишь немногим меньше, чем за “Выбор России”. К тому же немало коммунистов числится в Аграрной партии. Но вряд ли их сегодня следует опасаться больше, чем Жириновского: коммунистическая идеология потерпела в России необратимое поражение. И думается, поверженного противника можно анализировать более спокойно, без эмоций недавней борьбы.

Показательно, что сейчас в коммунистическом движении бывших номенклатурщиков и идеологов почти нет это рядовые коммунисты, часто пожилые. В отличие от прежних времен, никаких привилегий им это не дает, одни лишь неприятности. Они все еще ходят под красным флагом — лишь поскольку оказались ему более верны, чем их верхушка, перекрасившаяся в “демократов”. В сущности, они и протестуют против предательства интересов страны своей верхушкой (Горбачевым, Ельциным, Яковлевым и т.д.). Но насколько их требования руководствуются коммунистической идеологией — ведь они уже не собираются запрещать религию или частную собственность? Не протестуют ли они прежде всего против нарастающего хаоса, хоть и предлагают негодные средства?

Не диктуется ли порою их неприятие происходящего чувством личного долга и той жертвенностью, которую в русских людях не смог уничтожить коммунизм, а лишь эксплуатировал в своих целях? Не связано ли для многих из них с красным цветом само понятие патриотизма и государственности, которую в этот цвет окрасил Сталин, но за которую кому-то приходилось проливать свою кровь? Учитывая всю сложность судьбы таких людей, наших отцов, не уместны ли для преодоления таких коммунистических пережитков — терпеливое просвещение и милосердие, переориентация их жертвенности на служение истинным ценностям?

Даже многие из нынешних коммунистических лидеров, по сути, перешли на позиции социал-демократов подобно тому, как это сделали их собратья в других странах бывшего соцлагеря. Так, глава коммунистической фракции в парламенте Г. Зюганов считает, что “марксистско-ленинская концепция не только устарела, но и во многом была неверна” (“Родные просторы”, 1993, N 3). Нет оснований считать это только лицемерием: сделать этот вывод их заставила сама жизнь. И вероятно, эта эволюция еще не закончилась. Агрессивные же группировки вроде Анпилова или статьи, подобные цитированной из “Правды”, — скорее исключения.

Обо всем этом напомнил даже столь известный антикоммунист, как папа римский. Выступая в Риге, он сказал, что сейчас “речь идет не столько о возвращении коммунизма как такового, сколько о реакции на неэффективность новых властей” (“Новое русское слово”, 22.12.93).

То есть, именно будучи противником коммунистической идеологии, нынешних коммунистов лучше не демонизировать, а анализировать. Русские религиозные мыслители говорили: чтобы победить духовную “ложь” социализма, нужно понять его частичную “правду” — стремление к большей социальной справедливости — и бороться за эту правду на верном, христианском пути. Как раз наступившие времена с узаконенной социальной несправедливостью, культом “делания денег” и освященным эгоизмом вновь питают социализм как понятную, но примитивно-уравнительную реакцию на эти явления. Однако и метод борьбы с ним остается тот же: отделять “ложь” от “правды”.

В любом случае, запретить коммунистов никому не удастся, отправить на Луну тоже, значит надо заниматься их терпеливым просвещением. Ведь они часть нашего народа, а будучи христианами, мы должны отделять грех от грешника в своих ближних: бороться против первого, спасать вторых. Часто их “коммунизм” объясняется недостаточной образованностью. Но для эффективного преодоления того, в чем они глубоко не правы, надо согласиться с тем, в чем они правы. На подобной основе и в западных парламентах случается совпадение мнений не-коммунистов с коммунистами. Все это диктуется элементарным здравым смыслом, благодаря чему коммунисты и собрали свои голоса на выборах, а не потому что они за “тоталитаризм”.

Здравый смысл вообще отвергает политические доктрины, предписанные раз и навсегда. В частности, даже Госплан далеко не всегда представляет из себя “социалистическую глупость”; в годы войны и в США промышленность переводилась на директивное управление. Все зависит от конкретной ситуации, в которую попадает страна, — подчеркивал духовный отец немецкого “экономического чуда” О. фон Нелл-Брейнинг (“Посев”, 1981, № 5). Рыночное саморегулирование вообще применимо далеко не ко всем отраслям; ведь на Западе значительная часть экономики, прежде всего тяжелая промышленность и инфраструктура, находится под контролем государства. А уж из нынешней катастрофы, в которую ввергнута Россия чикагскими спецами и ельцинскими “дураками с инициативой”, можно выбраться только восстановлением государственного управления экономикой, включая замораживание цен, при постепенном поощрении снизу всех видов производства. В этом с коммунистами можно согласиться.

Все это, однако, не значит, что патриотическому движению допустимо политически объединяться даже с такими “неокоммунистами”, как бы они на это ни обижались. Они “перековались” в патриотов именно под давлением необходимости, а не сознательно усвоив русскую духовную традицию. Они не покаялись в утопичности своих исходных постулатов и в кровавой цене, заплаченной за попытку их осуществления. Они не отказались ни от названия коммунистов, ни от своей антихристианской символики, так и не поняв ее смысла. Поэтому их узкий духовный и исторический кругозор по-прежнему остается одним из тормозов и в восстановлении легитимной российской власти, и в преодолении нынешних разрушительных реформ.

Так, парламент проиграл именно из-за того, что не преодолел в себе подобной узости. Даже если у него и можно было отметить постепенное национально-государственное прозрение, по сравнению с западнической президентской командой (показательно их противоположное отношение к активности зарубежных сект в России или к проблеме Крыма), — большинство парламентариев так и не стало подлинно национальной властью, они не смогли даже принять русский герб. Не смог парламент и отмежеваться от красных флагов, окруживших его в те роковые дни, что позволило выдать его сопротивление за “коммунистическое”.

В этой статье к столь жестоко расстрелянному парламенту проявлено максимальное сочувствие. Но невозможно закрыть глаза на его неспособность победить команду Ельцина. Это можно было сделать, лишь поднявшись духовно выше нее: проявив себя как национальная власть, сознающая всю историософию нашего нового смутного времени.

В полемике о “красно-белом” союзе мне не раз приходилось касаться этого основополагающего тезиса — и сразу после августа 1991 г. (“Литературная Россия”, 1991, № 43), и незадолго до сентябрьских событий (интервью газете “День”, 1993, № 31): “Если в той гражданской войне боролись проигравший Февраль против победившего Октября, то теперь история как бы пошла в обратном направлении — в направлении духовной реставрации России. С августа 1991-го “красная оппозиция” это уже проигравший Октябрь напрасно пытается бороться с вернувшимся к власти Февралем. Подлинное же русское движение, которому предстоит преодолеть неофевралистов и вернуть нас к настоящей России, еще только формируется. Но оно должно, наконец, увидеть эту раскладку сил во всей ее исторической полноте... Русский народ истосковался по правде — в этом сила настоящей русской оппозиции, а не в компромиссных союзах”.

К сожалению, немалая часть патриотического движения в эти годы, видя в “красной” оппозиции своего союзника, не оказала на него должного воспитующего влияния и не отстроила своей независимой силы, но дискредитировала патриотизм таким союзом. Ельцин воспользовался этим, чтобы ударить по тем и другим, и даже по антикоммунистическим организациям. Особенно ухудшилось положение патриотической печати, ибо охотников поддерживать ее финансово, идя на конфликт с установившейся после октября “демократурой”, стало намного меньше.

Однако главная причина того, почему часть патриотов пошла на союз с коммунистами, — они выглядят меньшим злом на фоне нарастающей иностранной опасности. Именно этот фактор стал решающим в пролегании нынешней “линии фронта” в России.

6. “МЫ НАХОДИМСЯ В ГУЩЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ СОВМЕСТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ”

Слова, вынесенные в этот подзаголовок, президент Российской Федерации Ельцин произнес 14 января 1994 г. на пресс-конференции в связи с визитом в Москву президента США Клинтона (“Русская мысль”, 20-26.1.94). И в данном случае с Ельциным трудно не согласиться. Запад стал активнейшим политическим участником всех путчей российских “реформаторов”, демонстрируя свое готтентотское понимание законности: когда “наши” крадут корову у соседей — это законно; когда соседи крадут корову у “наших” — это незаконно. (Примеры ниже приведем лишь для иллюстрации правовой стороны, не вдаваясь в оценку действовавших сил.)

Так, в августе 1991 г. смена курса правительством СССР была названа “антиконституционным путчем” лишь на том основании, что в нем не участвовал (это еще не выяснено) президент СССР Горбачев; в поддержку его (главы КПСС!) и Ельцина по всему миру шла дезинформация о “гибели защитников Белого дома на баррикадах”, на которые никто не нападал... Но последовавшие действия Ельцина против того же Горбачева, с антиконституционным подчинением союзных министерств и армии, с назначением губернаторов по всей стране это Запад воспринял с аплодисментами...

Под такие же аплодисменты прошел Беловежский путч, разрушивший единое государство [ (112) ] в нарушение и существовавшей конституции, и результата мартовского референдума 1991 г., и положений Хельсинкского Акта 1975 г. о неизменности государственных границ. И вопреки исторической справедливости: страна расчленена по произвольным большевицким границам, на которые задним числом натянули и Хельсинкский Акт. Кравчуку украинскому коммунистическому идеологу — за это простили и его поддержку ГКЧП...

Когда Шеварднадзе сделал в Грузии именно то, что приписывали в Москве ГКЧП — штурм здания президента (заметим: давнего антикоммуниста, получившего в 1991 г. на всенародных выборах 87% голосов) — Запад похвалил и этот “миротворческий акт” с убийством двухсот человек, и последовавшую “победу Шеварднадзе на демократических выборах”, стараясь не упоминать, что он был на них единственным кандидатом и что этот недавний член Политбюро ответствен за страшные пытки 1970-х гг. в грузинских тюрьмах. “Без Вас было бы трудно переходить к демократии”, — выражает он признательность американцам (PC, 22.1.93), что вполне понятно, особенно если учесть, что даже охраной Шеварднадзе руководят агенты ЦРУ (“Новое русское слово”, 11 и 1415.8.93).

Не удивительно, что и в 1993 г. Запад немедленно поддержал антиконституционный “демократический переворот” Ельцина, о котором был предупрежден еще 13 сентября во время визита Козырева в Вашингтон, — об этом сообщил госсекретарь США (“The Wall Street Journal”, 22.9.93; “Новое русское слово”, 25-26.9.1993). [ (113) ] “Это не государственный переворот”, — заявил влиятельный советолог Р. Пайпс. — “Потому что государства-то нет. Есть остатки прежнего государства...” (“Новое русское слово”, 22.10.1993). Таким образом, США не только перестали скрывать свое беспрецедентное, противоречащее международным нормам вмешательство во внутренние дела “остатков прежней России”, но и объявили такое вмешательство главной целью своей внешней политики.

Одним из ее действенных инструментов (особенно во время выборов и референдумов) стало обещание Ельцину кредитных “пакетов”. Цифры обещаний растут: сначала было 24, а затем 43 миллиарда долларов. Правда, дали из них едва ли десятую часть — на закупку на Западе же продовольствия. Но даже если бы и дали все обещанное — что эти суммы значат в сравнении с нуждами огромной России? Маленькой бывшей ГДР не хватает и 200 миллиардов. “Эти миллиарды Россию не спасут, в лучшем случае они спасут Ельцина”, — признает американский экономист И. Бирман. Для этого деньги и даются: падающего Ельцина финансовый мир готов поддержать накинутой на шею кредитной петлей.

Такие послушные правители-должники Западу нужны как для “Нового мирового порядка” (характерно многократное предательство козыревским МИДом оклеветанной Сербии), так и для дешевой эксплуатации российских богатств. Президент Европейского банка Ж. Аттали (недавно снятый за нерадивость) в залог за кредиты откровенно требовал земельные участки и месторождения (PC. 29.3.93); он был готов даже списать все российские долги — взамен за контроль над Центральным банком России.

Следует пояснить: в США и других демократиях не правительства, а подобные международные банкиры — хозяева центральных банков; они вправе печатать деньги “из ничего”, превращая кредиты в удавку для одних клиентов и в математическую фикцию для других. Так, кредит Америке доведен до фантастической суммы свыше 4 триллионов долларов (70% ВВП), которую невозможно выплатить. То есть, это не кредит, а плата “сильных мира сего” за пользование американской сверхдержавой в их геополитических целях — за счет остального мира.

Одновременно США наносят России экономический ущерб, превышающий все кредиты: и потерями от блокады “непослушных стран”; и ограничениями на импорт в Америку товаров из России; и запретом на экспорт российской передовой техники в третьи страны; и переманиванием “умов” (в феврале 1993 г. по радио “Свобода” эксперты Розенберг и Рабинович подробнейше разъясняли российским ученым правила льготной иммиграции в США). Даже коммунистическому Китаю США давно предоставили статус наибольшего благоприятствования в торговле — но не России.

Кому в России оказывается действительная денежная помощь (гонорары, стипендии, премии), так это западным агентам влияния: демократической интеллигенции, обеспечивающей, по словам С. Говорухина, пропагандную подготовку иностранной колонизации своей страны. При неизжитых западнических иллюзиях у многих журналистов, деятелей культуры, ученых — возможности их подкупа неограниченны, обходится это гораздо дешевле, чем радио “Свобода” (почему его бюджет и сокращают), а результат окупает себя сторицей, — считает и автор “Независимой газеты” (20.1.94).

Впрочем, впервые ли “сильные мира сего” так себя ведут по отношению к нашей стране?. [Сокращаем здесь два абзаца об антирусской политике “мировой закулисы”, описанной в разделе I данного сборника. — М.Н., 1998]

После всего этого — не лицемерны ли “антикоммунистические” поучения США о том, какой парламент и какое правительство сейчас нужны России? Должна ли Россия вообще Западу нынешние десятки миллиардов долларов (которых он надавал нашим разрушителям) или же Запад сам в неоплатном долгу у России, поскольку столь активно способствовал нашей трагедии?

Однако Ельцин называет президента США “верным другом, чье видение помогает России и всему миру”. Торжественно заявляет, что новая российская конституция составлена “по самым передовым западным образцам”; спешит почтить своим присутствием открытие в Москве закусочной “Макдональдс” (“Новое русское слово”. 5-6.6.93)... Клинтон, в свою очередь, провозглашает Ельцина “единственным за тысячу лет свободно выбранными главой России (ни о древнерусском вече, ни о роли Земских Соборов в Московской Руси он, похоже, не слыхал, поскольку у американцев всемирная история совпадает с их собственной, 200-летней...).

А уж когда у “единственного” от радости в зобу сопрет дыханье, — тут не до интересов России. Взять совместный американско-российский “успех” в отношении Украины: ее “отказ от атомного оружия” есть не что иное, как продажа России незаконно удержанных российских же ракет, с которыми кравчуковцы и обращаться не умеют, — за огромную сумму их долга России (энергоносители!) и за признание Россией большевицко-кравчуковских “государственных границ” (включая Крым) плюс гарантии их безопасности со стороны США и НАТО, куда Кравчук стремится войти...

Столь подобострастное преклонение российского правительства перед Америкой (вплоть до передачи секретов, интересующих ЦРУ) — ведет к сдаче страны под контроль “сильных мира сего”. А поскольку их инструмент власти — деньги — эффективен лишь в обществе, где вытравлены более высокие ценности: национальные, религиозные — в такое общество они и стремятся превратить Россию. Радиорупор США заявляет: нужно “русского человека выбить из традиции”, “изменить духовный строй русского человека... Должна произойти мутация русского духа” (PC, 3.12.89; 7.3.89)..

То есть, в отличие от Ельцина, “сильные мира сего” за последние столетия прекрасно почувствовали именно духовное отличие русской православной цивилизации от материалистически-иудаизированной западной — этим и объясняется их натиск на русское самосознание как “утопическое”, “антисемитское”, “фашистское”.

Это о них сказал первоиерарх Русской зарубежной Церкви митрополит Виталий: “Будут брошены все силы, миллиарды золота, лишь бы погасить пламя Русского Возрождения. Вот перед чем стоит сейчас Россия. Это почище Наполеона и Гитлера” (“Литературная Россия”, 1989, № 52).

Сейчас эти силы беспрецедентно вмешиваются в российские события, а российская власть своими прозападными иллюзиями вольно или невольно действует им на руку — и в оборонной, и в экономической, и в духовной сферах. Впрочем, появилась причина поважнее иллюзий: только в своих западных покровителях, а не в собственном народе, нынешние правители России видят главную опору своего режима.

7. ПРОГНОЗ НА БУДУЩЕЕ

Итак, после победного третьего путча “демократы” взяли на себя всю полноту власти — но и всю полноту ответственности, приблизив момент оплаты по счетам. Счет уже предъявлен самой российской жизнью — за то, что Ельцин не учел в ней закономерностей, не зависящих от его путчей. Они привели к тому, что программу президентского “Выброс'а” поддержали лишь 15% голосовавших (8% всех избирателей РФ!), а на месте расстрелянного “красно-коричневого” парламента как феникс из пепла возник “коричнево-красный”. Он, правда, теперь бесправный, [ (114) ] но это не делает позиции президента прочнее: узурпация политической власти и удушение оппозиции не решает экономических проблем.

При таких катастрофических “реформах” и таких настроениях в народе — будущее имеет не так уж много вариантов, которые все ведут к одному: к банкротству нынешней власти. Новая же власть получит поддержку народа, лишь если возьмется отстаивать попранные национально-государственные интересы России.

Ельцин уже сделал вывод из поражения на выборах — умерил пыл реформаторов, подпустил патриотизма во внешней политике, пообещал заботиться о русских в “ближнем зарубежье”. Но поздно. Его покаянное “прозрение” еще могло быть принято летом 1992 г., когда стала очевидна утопичность чикагско-гайдаровского эксперимента. Однако после двухлетнего упорствования в этих “реформах” и после пролитой из-за них крови Ельцин выиграть президентские выборы не сможет (впрочем, его команда опасается, что до 1996 г. президент вряд ли дотянет из-за алкоголизма).

Если же он поддастся на давление Запада (уже звучат крики об “отказе от реформ” и о “новом русском империализме”) и продолжит шоковую терапию (которой, как утверждают Гайдар и его западные спецы, “по-настоящему еще и не было”), — то обвал власти произойдет быстрее. Парламент может ускорить этот процесс, требуя доступа к телевидению, расследования всех путчей и обвинений в коррупции...

Многое будет зависеть от силовых министерств. Но вряд ли устойчивости Ельцина поможет переподчинение служб госбезопасности — скорее это усиливает оппозицию в этой среде. Вряд ли также, купив армейскую верхушку, президенту удалось купить саму армию — она, как известно, голосовала за Жириновского. А самим фактом расстрела парламента, нарушив обещанный нейтралитет армии, Ельцин ввел в ее психологию новый фактор” оказывается, перевороты возможны и допустимы.

К тому же, чем больше будет нарастать хаос, тем больше сам народ будет связывать надежды с национальной диктатурой, на которую издавна надеялась и русская эмиграция. В том числе православные философы от И. Ильина до С. Франка — они считали, что только такая власть может спасти Россию в труднейший переходный период от тоталитаризма к правовому государству. “Декомпрессионной камерой для избежания кессонной болезни” назвал это когда-то “Посев”...

К сожалению, много времени для этого варианта уже упущено; кессонная болезнь произвела ужасные разрушения. Но по принципу “нет худа без добра”, можно считать, что нынешнее смутное время имеет и свой положительный смысл: он заключается в изживании Россией иллюзий о механической пересадке западной модели. После тоталитарной несвободы маятник общественных настроений должен был неизбежно качнуться в сторону западнического подражательства. И оно должно было в полной мере проявить свою чужесть российскому самосознанию — чтобы быть отвергнуто уже сознательно (а не по коммунистической инерции). Лидеры западных стран, и прежде всего США, своей эгоистичной поддержкой компрадорских реформ этому очень помогли.

Огульно оклеветав государственно-патриотические силы нашего народа как “красно-коричневые”, они поддержали все путчи наших перекрасившихся недавних угнетателей. Называя “имперским шовинизмом” малейшую озабоченность о миллионах наших соотечественников в “ближнем зарубежье”, они безоговорочно поддержали шовинизм национал-коммунистических вождей в самостийных республиках, в полном соответствии со своим законом о расчленении России. Неужели они думали, что русский народ этого не заметит?

Он сейчас начинает осознавать и то, что все последние столетия цель западной политики была — ослабить православную Россию как альтернативную цивилизацию, сопротивлявшуюся денежной власти “сильных мира сего”. Многое им удалось, ибо разрушать легче, чем созидать и духовно укреплять. Однако их усилия так и не достигли конечной цели. Потому что Россия обнаружила в себе непредвиденные ими, материалистами, качества.

Так, она оказалась непригодна ни для западнических реформ Петра I, оставивших болезненные, два столетия заживавшие (так до конца и не зажившие) раны; ни для масонского Временного правительства, сгнившего за одно лето и бросившего власть на улице... И даже интернационалистический марксизм, который “сильные мира сего” долго у нас поддерживали, — он подвергся на русской почве непредвиденной мутации, не выдержав конкуренции с тысячелетней русской историей. В нем, вопреки первоначальному сатанинскому замыслу, обнаружился другой, провиденциальный смысл: перехватив у февралистов власть, большевики ценою огромных жертв невольно удержали Россию от присоединения к западному энтропийному процессу, оставив нам шанс на иную роль после освобождения.

Это, разумеется, не заслуга коммунистов, как полагали сменовеховцы, поздние евразийцы и национал-большевики. Это сам Божий промысел обращает в свою противоположность даже, казалось бы, победный разгул сил зла. В России так получилось именно потому, что наш народ сопротивлялся этому злу, а “заслуга” коммунистов состоит разве лишь том, что от их зверств явился сонм святых новомучеников, спасающих теперь Россию своими молитвами...

Именно потому, что духовный склад России не пригоден и для нынешних неофевралистских реформ, они отторгаются российским обществом. В России возникло невиданное для других соцстран сопротивление этим “реформам” и их носителям. Если бы нынешние “демократы” лучше чувствовали духовную культуру народа, которым взялись управлять, они бы осознали, что сопротивление им будет продолжаться столько, сколько будет существовать сам русский народ. Ни путчи, ни удесятеренные западные кредиты тут не помогут.

Провал нынешней “демократизации” России означает третий провал, после Петра и февралистов 1917 г., принудительной попытки реформирования русской цивилизации по западному рационально-материалистическому образцу. (Как символичен Петр I в партийном значке “Выбора России”!..)

Пора понять: спасение России возможно, лишь если она станет сама собой, вернется на прерванный тысячелетний путь. Учитывая неблагоприятные тенденции во всем мире, — такой возврат был бы чудом. Но оно возможно — с Божьей помощью, которая действует, когда люди готовы быть достойными ее: объединив слово и дело, волю и веру всей нации. Русская история в своих взлетах и падениях всегда соответствовала нравственному состоянию народа. Наши святые верили в то, что после революционной катастрофы это возможно, хоть и на “короткое время”... Вопрос в том, окажемся ли мы достойны их веры.

Москва-Мюнхен, ноябрь 1993 г. — январь 1994 г.

Статья вышла брошюрой (М. “Выбор”, 1994); а также в газете “Казачий круг” (Волгоград, май-июнь 1994), в журнале “Свободное слово Руси” (США, 1994, № 1), в сокращении в “Нашем современнике” (№ 10, 1994). Отрывки — в газетах “Русская жизнь” (Сан-Франциско, март-апрель 1994), “Русский вестник” (1994, № 15-17) и др.

Далее следуют дополнения к данному изданию 1998 года.

— В книге “Записки президента” (М. 1994), призванной оправдать все его перевороты, Ельцин пишет: “Когда я принимаю какое-то серьезное решение, потом никогда не извожу себя дурацкими мыслями, что надо было делать по-другому... Когда выбор сделан, дальше только одно — максимально точно его исполнить, дожимать... Принимая решение, я бросаюсь как в воду. Я не хочу анализировать, недостаток это или достоинство...” (с. 347). “Президент формально нарушает конституцию, идет на антидемократические меры, разгоняет парламент — ради того, чтобы демократия и законность утвердились в стране...” (с. 361, 364-365).

Ельцин признает, что заранее планировал путч, считаясь с применением силы (для этого ездил летом по элитным дивизиям) и с тем, что это “может стать спичкой, поднесенной к бочке пороха” (с. 348). Еще до роспуска парламента он “попросил Ерина, Грачева, Голушко, Барсукова... найти возможность занять Белый дом” (с. 356). “Я видел нашу тактику в следующем. Да, мы можем принять жесткие, решительные, адекватные меры, но только в ответ на агрессивные противозаконные действия Белого дома” (с. 363).

— 1 октября Синод Русской Православной Церкви заявил: “Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме” (“Официальная хроника”. М. 1993, № 11-12). Это заявление было принято в первый день переговоров противостоящих сторон.

— Переговоры 1-3 октября в Свято-Даниловом монастыре начались по инициативе депутатов, при участии представителя Конституционного суда В.И. Олейника и при посредничестве Патриарха, митрополита Кирилла и митрополита Ювеналия. Главные участники с президентской стороны — С.А. Филатов, Ю.М. Лужков, О.Н. Сосковец; от парламента — зампредседателя ВС Ю.М. Воронин, председатель Совета национальностей ВС Р.Г. Абдулатипов, депутат В.А. Домнина. Однако посредники ограничились вопросом разоружения и деблокирования Дома Советов, не затрагивая главную, конституционную причину противостояния. Позиция Патриарха: “Это политические вопросы, которых мы не касаемся”; главное “отказаться от насилия”, “мы убеждены: никто из противостоящих ныне людей не враг друг другу...” (См.. “Тишайшие переговоры” Запись фонограммы переговоров. М. 1993.) Разумеется, такие переговоры не могли достичь примирения, они использовались командой Ельцина для маскировки готовившейся расправы.

— 2 октября 1993 г., на второй день переговоров в Свято-Даниловом монастыре, было опубликовано обращение к Патриарху Алексию II видных патриотических деятелей культуры:

“Мы обращаемся к Вам как к Главе Русской Православной Церкви с убедительным призывом в час тяжелейшего испытания прийти на помощь нашему народу, на помощь миллионам Ваших прихожан. Призываем встать во главе всей страны в борьбе за восстановление Конституции России и гражданского мира... Мы знаем, что Церковь не любит вмешиваться в мирские дела, отдавая себя заботам о возвышенном и вечном. Но, если бы Ваш предшественник — Святой Патриарх Гермоген не пришел бы на помощь своему Отечеству, России уже не было бы более трех веков.

Ведь если прольется кровь и погибнут сотни героических защитников демократии в Доме Советов, в том числе и трое православных священников, то их кровь окажется на Вашем белоснежном облачении... Помните, что приказ о развязывании бойни и, следовательно, кровавой гражданской войны, могут отдать только двое — Б. Ельцин и Ю. Лужков, которых Вы недавно благословляли в храме Христовом на глазах десятков миллионов телезрителей.

...Как же душа, исполненная христианской любви, может примириться с тем, что народные избранники находятся в нечеловеческих условиях (лишенные тепла, света, воды и продовольствия)! А ведь именно они недавно приняли закон в защиту прав Православной Церкви. Они же выступили против страшного обнищания народа, против чудовищного роста преступности, против развала российской государственности. И как странно видеть, что только трое православных священников — истинных подвижников — несут тяжесть креста страданий защитников Дома Советов...

...Уже озверевшие омоновцы, подкупленные двухкратным повышением зарплаты накануне путча, избивая безоружных демонстрантов, пролили первую кровь патриотов...”.

Подписи: писатели Ю. Власов, В. Распутин, А. Проханов, Л. Бородин, Ю. Беляев, В. Сорокин, С. Куняев, В. Крупин, академик И. Шафаревич, народные артисты и режиссеры Н. Бурляев, С. Говорухин, И. Горбачев, Т. Доронина, С. Бондарчук, Л. Зайцева, М. Ножкин, В. Овчинников, народный художник А. Шилов, вице-президент Пушкинской академии В. Легентов, композитор Г. Свиридов. (“Советская Россия”, 2.10.94)

— На следующий день, 3 октября, как позже об этом написал Патриарх Алексий в предисловии к книге о переговорах, “православные москвичи молились в Богоявленском Патриаршем соборе перед великой святыней земли русской — чудотворной Владимирской иконой Божией Матери. Не раз в истории России по молитвам перед этой иконой наша страна получала от Божией Матери избавление от военных опасностей и других великих бедствий. Убежден, что и в этот раз, несмотря на свершившуюся трагедию, Русь была спасена Пречистой Девой” (“Тишайшие переговоры”. М. 1993). На молебне присутствовали представители ельцинских властей; икона была взята для этого из музея, когда ее туда вернули обнаружилось заметное ухудшение ее состояния.

— 2 октября глава компартии Зюганов выступил по телевидению и призвал народ не бастовать, не митинговать. Многие ставили это в вину лидеру КПРФ, утверждая, что этим коммунисты купили себе вхождение в новообразованную Госдуму. Но, возможно, это выступление объяснялось тем, что Зюганов знал о плане Ельцина расправиться с Верховным Советом и видел бесперспективность силовой борьбы.

— Начальник Московского уголовного розыска Ю. Федосеев в книге “Записки начальника МУРа” вспоминает о событиях 3 октября: “Я не могу отделаться от мысли, что происшедшее было заранее спланировано... Своими действиями по “зачистке” Октябрьской и Смоленской площадей мы привели сторонников Верховного Совета в бойцовское состояние, малочисленные кордоны на пути их шествия только раззадорили манифестантов, ... легкость деблокирования “Белого дома” подтолкнула поднять лежащую у ног победу... А дальше вдолбленный с детства стереотип — почта, телефон, телеграф, отождествлявшийся с останкинским телецентром... Из Останкина шла дезинформация о штурме телецентра. Хладнокровную бойню мастера провокации выдавали за бой и даже за героическую оборону... Нам было заявлено, что катастрофы нет, что президент контролирует ситуацию, что через час-полтора в Москву прибудет такое количество войск, которое позволит стабилизировать обстановку” (“Завтра”, 1995, № 33).

— После останкинского расстрела Е. Гайдар выступил ночью по телевидению с “паническим” призывом к гражданам идти защищать демократию у Моссовета. Позже он рассказал, что за силовой поддержкой обратился к “крупным предпринимателям, имеющим свои охранные структуры”, к организации “Живое кольцо”, а также запросил 1000 автоматов с боезапасом у председателя Комитета по чрезвычайным ситуациям Шойгу “Власть... не отдадим. Даже если к утру руководству МВД не удастся привести в порядок свои силы, а армия останется пассивной. Тогда раздадим оружие демократическим дружинникам и будем решать вопрос сами. В том, что можем это сделать, сомнений нет” (“Известия”, 29.9.94).

— Во время расстрела парламента президент Калмыкии К. Илюмжинов сделал мужественную попытку остановить бойню. 4 октября с 12.00 до 14.00 он пробыл вместе с президентом Ингушетии Р. Аушевым в Доме Советов, пытаясь обеспечить выход людей из здания, но по выходившей с белым флагом группе был открыт огонь.

— Несмотря на просьбы, начальник Главного медицинского управления Москвы А.Н. Соловьев не дал ни одной санитарной машины. Помощь раненым оказывали врачи-добровольцы.

— Несомненная цель Ельцина была уничтожить всех “мятежников” в Доме Советов. Такой приказ отдали своим военнослужащим и Ерин с Куликовым (МВД), и Грачев (армия), и Барсуков (Главное управление охраны), и Коржаков: “У меня приказ — ликвидировать всех, кто в форме!” (Иванов И. Указ. соч., с. 442). Но эти планы смешала спецгруппа “Альфа”, которая, хотя и получила аналогичный приказ, по собственной инициативе вывела из горящего здания основную часть депутатов, журналистов, женщин и детей. Однако и после этого около 4 часов дня танки и бронетранспортеры возобновили расстрел — хотя в этом уже не было никакой необходимости.

Как раз в это время Ельцин и его штаб начали праздновать свой успех. Когда Коржаков и Барсуков около 6 часов пришли докладывать президенту — там уже шел пир горой: “Торжество в честь победы началось задолго до победы... Мы с Мишей [Барсуковым] умылись: вода была черная от копоти, ружейного масла и пыли... Гулять начали с четырех часов, когда мы самую неприятную работу делали”. Коржаков также отметил, что Бурбулис и Филатов собирались использовать против сторонников парламента лазерное оружие, поражающее сетчатку глаз (Коржаков А. “Борис Ельцин: от рассвета до заката”. М. 1997, с. 198-199, 165).

— Ельцин сообщает в “Записках президента” (с. 11-12), что 4 октября все командиры подразделений (около 30 офицеров) спецгрупп “Альфа” и “Вымпел” при личной встрече с президентом отказались штурмовать парламент. “Барсукову с трудом удалось их убедить хотя бы просто подойти к Белому дому. То, что спецгруппы находятся где-то рядом, психологически будет давить на засевших в здании, они раньше сдадутся... Тактика была у Барсукова простая: пытаться подтянуться как можно ближе к зданию, к боевым действиям. Почувствовав порох, гарь, окунувшись в водоворот выстрелов, автоматных очередей, они пойдут и дальше вперед”. Этому помог выстрел снайпера, убивший младшего лейтенанта Г Сергеева: “После того, как бойцы “Альфы” узнали, что погиб их товарищ, никого уже не надо было уговаривать. Почти вся команда пошла на освобождение Белого дома...” (с. 13). Утверждение Ельцина об участии “Альфы” в освобождении под руководством Коржакова и Барсукова не соответствует действительности. Офицеры “Альфы” вошли в Дом Советов,. чтобы спасти людей. Но слова о снайпере-убийце — правда. Вот только Ельцин не уточняет вопрос: чей был снайпер?

— К годовщине событий радио “Свобода” в виде “неподтвержденной версии” передало 5.10.94 интервью высокопоставленного офицера российских спецслужб о том, что снайперы были приглашены ельцинской командой из-за границы для провоцирования конфликта. Московский демократический журнал “Столица” (1994, № 45) опубликовал эту запись; беседу вел Марк Дейч — лицо известное (приводим в отрывках):

“По официальным и неофициальным оценкам в Москве в те дни действовало 100-110 снайперов-профессионалов... Но в “Белом Доме”, согласно известным мне документам, было не более 10 винтовок СВД [по словам Руцкого, их было всего две; Иванов отмечает, что и они, возможно, были захвачены лишь 3 октября в мэрии. — М.Н.]. Если иметь в виду другую, противоборствующую сторону, то в составе кремлевской охраны есть взвод “трассовиков-чердачников”. Эти люди прикрывают маршрут следования президента... Они были задействованы в октябрьских событиях: даже в средствах массовой информации попадались сообщения о том, что при задержании снайпера он демонстрировал удостоверение спецслужб... Однако таких людей тоже немного. На мой взгляд, здесь были задействованы некие другие силы.

...Это были настоящие профессионалы. Лейтенант группы “А”, которую журналисты окрестили “Альфой”, Сергеев, был убит пулей, которая попала между верхней границей бронежилета и нижней границей сферы... По сведениям от трассологов, выстрел был произведен из технического помещения фабрики имени Капранова, которое находится рядом с “Белым домом”. Это помещение долгое время использовалось КГБ СССР для наблюдения за американским посольством. Комната была оборудована еще 27 сентября для дежурства снайперов...

Другой факт. 119-й Наро-Фоминский полк... шел на поддержку Руцкому [см. уточнения ниже. — М.Н.] Когда полк подошел.., снайперскими выстрелами были убиты старший лейтенант Красников, рядовой Коровушкин и ефрейтор...

— После этого настроения в том полку резко переменились — я правильно понимаю?

— Да. (...) В сентябре один из близких Коржакову людей, генерал Борис Просвирин, через швейцарскую резидентуру устанавливает неформальные контакты с различными спецслужбами ряда европейских государств. С 17 сентября с Кипра в Шереметьево прилетает несколько групп туристов, среди которых только мужчины. Документы об их прилете по каким-то причинам не сохранились... Как и не сохранилось документов на прилет некоей команды по регби, которую, если я не ошибаюсь, 27 сентября в аэропорту встречал сам Коржаков. Соревнований по регби... в тот период не было... До встречи этой группы сначала Коржаков, а потом Просвирин на воинском складе в Алабине, а затем на воинском складе отряда милиции особого назначения в Реутове получили снайперские винтовки СВД... 50 и 52 винтовки...

Когда был убит Сергеев и шел огонь по группе “Альфа” из гостиницы “Мир”, только тогда она открыла стрельбу и стала подавлять огневые точки в гостинице “Мир”... Кроме тех людей, которые попали в список жертв, в гостинице... в одной из комнат было обнаружено четыре трупа. Один из них — в форме подполковника милиции. Этот человек, по данным моих информаторов, являлся сотрудником Главного управления охраны. Три других — в штатском, без документов... Неподалеку от места их гибели были обнаружены две снайперские винтовки СВД... Следственные действия в отношении этих людей, насколько мне известно, не проводились.

Я помню по румынским событиям [1989 г., когда был свергнут и убит Чаушеску. — М.Н.], как снайперы, тоже никем не пойманные и никем не виденные, растравливали обе противостоящие стороны, чтобы таким образом развязать руки более сильной стороне. Условно между собой мы этот прием называем “пикадилья”. Во время корриды есть люди, пикадоры, которые маленькими дротиками специально злят быка...

Любопытно, как уезжал ряд иностранцев сразу же после октябрьских событий. Группы мужчин, среди которых можно было узнать тех, кто прилетал в качестве регбистов или туристов с Кипра, уезжали поездами на Варшаву, Берлин и Бухарест. Причем ехали они в тех купе, билеты в которые по много лет назад заведенной практике продавались по брони КГБ, а затем ФСБ” (“Столица”. 1994, № 45; PC 5.10.94).

— Эта информация в основном совпадает с более ранней публикацией И. Иванова [ (115) ] (в “Завтра”, 1994, № 3; затем в книге “Анафема”, с. 180, 187-188).

— По радио “Свобода” (3.10.94) без комментариев были переданы отрывки из радиоперехвата переговоров ельцинских частей, штурмовавших Дом Советов. После обнаружения на одном из прилегавших домов снайперов один из военнослужащих кричит по рации: “Стреляют по толпе с крыши!” Затем следует крик другого ельцинского военнослужащего' “Объявляйте по мегафону, чтобы люди расходились, что в них стреляют свои же! ... Это есть самая настоящая провокация!”.

— “Документировано... свидетельскими показаниями, что к командирам попавших под обстрел подразделений десантников и таманцев несколько раз подходили сотрудники “наружки” ФСК (тогда МБ РФ) и МВД,” и “сообщили, что огонь ведут свои — правительственные снайперы... и неизвестные снайперы с крыши посольства США и его жилого городка.., подробно рассказали, откуда именно ведут огонь правительственные снайперы (показали дома, соответствующие слуховые и квартирные окна); особо выделили обнаглевших снайперов с крыши посольства США и советовали не подставлять им спину, поскольку, по их словам, те никому из “наших” не подчиняются” (Иванов И. Указ. соч., с. 335-336).

— Не только снайперы, но и другие ельцинские военнослужащие были причиной жертв в своих рядах. Например, по официальной версии, в телецентре от выстрелов “мятежников” погибли инженер С. Красильников и рядовой Н. Ситников — и “только после этого... было принято решение открыть ответный огонь” по нападавшим (утверждал руководивший расстрелом зам. командующего внутренними войсками МВД П.В. Голубец). Позже, однако, прокуратура выяснила, что Красильников “был убит спецназовцем отряда МВД “Витязь”. Все было налицо - протокол допроса, рисунок траектории пули...” (“Комсомольская правда”, 1.10.95; “Правда”, 18.5.93). Газета “Коммерсантъ” (21.7.95) на основании данных Генпрокуратуры также пишет, “что многие из погибших стали жертвами отнюдь не сторонников Верховного Совета, как сообщалось в прессе, а солдат внутренних войск и Минобороны... По словам замначальника следственного управления Генпрокуратуры Леонида Прошкина, итоговое постановление следствия об октябрьских событиях “будет страшным документом””.

Наиболее полный список жертв с ельцинской стороны с указанием источников информации и доказательств приводит Иванов (с. 210, 346-347, 369, 436, 453-457):

а) офицер группы “Альфа” Г. Сергеев (ГУО РФ) — убит снайпером;

б) 5 (или 6) человек в частях Минобороны: капитан Мильчаков — убит ОМОНом; ст. лейтенант К.К. Красников, ефрейтор С. Хихин и рядовой Р.С. Коровушкин (119-й полк) — убиты снайперами, капитан С.О. Смирнов (119-й полк) — убит военнослужащим МВД в спину. Вероятно, расстрелян и шестой: рядовой В.В.Панов по ошибке начальства (по радио в отношении его прозвучала команда: “Уничтожить!”).

в) 6 (или 5) человек в МВД и внутренних войсках: рядовой “Витязя” Н. Ситников — убит пулей автоматчика МВД с крыши телецентра; три члена экипажа бэтээра МВД (подполковник Савченко и два неизвестных) — этот бэтээр, паливший во все стороны, был уничтожен группой “Вымпел” из гранатомета; рядовой Софринской бригады Глазунов, раненный в спину военнослужащим МВД, скончался в апреле 1994 г. В число своих жертв президентская сторона, возможно, включила и майора-дзержинца Грицюка, перешедшего на сторону парламента и убитого при штурме.

г) 11 милиционеров (Шишаев, Бойко, младший сержант А. Фарелюк, С. Коршунов, старший сержант А. Панков, старший лейтенант А. Маврин, старшина В. Алексеев — имена других неизвестны) — большинство убиты снайперами.

Всего, по официальным данным — 22 или 24 человека. Отсюда Иванов делает вывод: “3-5 октября наемники Ельцина погибли только от собственных пуль”. Не уточнены обстоятельства гибели только двух ельцинских военнослужащих, но не известен ни один явно погибший от пуль защитников парламента. Это не удивительно, если учесть, что защитники получили приказ не стрелять на поражение.

— О частях, пытавшихся перейти на сторону парламента, наиболее полные данные опубликовал тот же Иванов: “Парламенту обещали поддержку четверо влиятельных командующих”, затем неназванная воинская часть, однако по разным причинам эти обещания не были выполнены. В Дом Советов смогли проникнуть лишь небольшие группы военнослужащих: 22 сентября 12 солдат-строителей из Подмосковья, потом 11 солдат с двумя офицерами из дивизии им. Дзержинского. Иванов пишет, что 3 октября при взятии мэрии на сторону парламента перешли две роты Софринской биригады в 150 человек под руководством полковника Васильева вместе с 200 военнослужащими ОМСДОНа (они прождали два часа приказа Руцкого, после чего были уведены своими старшими офицерами). После этого Васильев вывел из Останкина свою роту спецназа, чтобы не участвовать в расстреле (впоследствии его уволили). В Останкино на сторону демонстрантов пыталась перейти милицейская охрана техцентра — но была удержана спецназом. В ночь с 3 на 4 октября прибыла группа офицеров Подольского учебного полка во главе с полковником Бородиным. (Иванов И. Указ. соч., с. 37, 39, 75-76, 172, 186, 193194, 212-214, 229, 232, 250-251,278, 306, 309, 416, 462). Но большая часть таких попыток оказалась неудачной. Так, 1 октября были заманены в ловушку и арестованы прибывшие 165 военнослужащих из Петербурга; 3 октября — подмосковная группа из 22 человек во главе с офицером И. Остапенко, в этот же день, возможно, пытались вылететь летчики из Калиниграда (Грешневиков. Указ. соч., с. 144-153).

Сведения в цитированной передаче радио “Свобода” о попытке перехода 119-го Наро-фоминского полка скорее всего неверны. Под предлогом “перехода” этот полк, по приказу руководства МВД, был обстрелян своими же (с жертвами с обеих сторон); кроме того, снайперы (в том числе с крыши посольства США) ранили замкомполка Беляева и убили троих (указанных выше) военнослужащих, — чтобы разъярить остальных. Этот полк активно участвовал в штурме и был награжден квартирами (Иванов И. Указ. соч. 320, 335, 345-347).

Была у неудач с привлечением военных и другая причина, о чем пишет Грешневиков: “Руцкой выжидал... И трудно было сразу понять: прав он или не прав. Ставка все-таки делалась на мирное урегулирование кризиса... В первые дни решено было — обойдемся мирными средствами, лишь силой закона. А в последние дни... решили обратиться к армии. Но было уже поздно...” (Грешневиков А. Указ. соч., с. 144-145, 159).

— Официальное общее число убитых в Москве в те дни около 150 человек (из них 140 москвичей); это даже меньше, чем было убито в Останкино и перед Домом Советом, а ведь главные жертвы были внутри здания, где было и много приезжих. Всего там находилось более 7.000 человек (Руцкой назвал цифру 10.000), выведено же из здания “Альфой” было гораздо меньше, и если учесть ельцинский приказ “уничтожать всех”, то отсутствие жертв среди защитников Дома Советов выглядит явной ложью. Илюмжинов видел днем 4 октября лишь на нижних этажах Дома Советов не менее 500 трупов, о таком же числе жертв в 16.00 сообщило CNN; Д. Волкогонов, член ельцинского штаба, заявил по телевидению в 18.00 часов о 800 убитых (Иванов И. Указ. соч., с. 442). Очевидцы, находившиеся в здании до конца, свидетельствовали, что там погибло от 1000 до 1500 человек. Офицер внутренних войск в “Независимой газете” (30.10.93) также утверждает, что “всего в Белом доме было обнаружено 1500 (одна тысяча пятьсот) трупов”. ““Новая ежедневная газета” сообщила о существовании специальной секретной справки для высших должностных лиц о жертвах 3-5 октября. Подписана справка Грачевым и Ериным... В справке указана цифра — 948 убитых. Другие источники утверждают, что в этой же справке названа другая цифра — 1052” (Грешневиков А. Указ. соч., с. 271). Демократическая организация “Мемориал” (доклад Е.В. Юрченко) собрала данные о гибели 829 человек (Иванов И. Указ. соч., с. 452).

— Командир роты десантников капитан А. Емельянов сказал, что в ночь с 4 на 5 октября трупы “вывозили в несколько рейсов. Подъезжали КАМАЗ и крытый ЗИЛ” (Грешневиков А. Указ. соч., с. 265). Иванов выяснил, что трупы “были снесены “чистильщиками” в туалеты цокольного этажа 20-го и 8-го подъездов, окна которых выходят во внутренние дворики... и к которым вплотную подгонялись крытые грузовики КАМАЗы и ЗИЛ... Даже спустя неделю после расстрела парламента при разборе завалов на 15-19 этажах... находили обуглившиеся останки” (Иванов И. Указ. соч., с. 446).

— Врачи Спасательного центра Московской медицинской академии им. Сеченова заявили для печати, что по распоряжению начальника Главного медицинского управления Москвы А.Н. Соловьева все медслужбы были обязаны передавать в органы милиции материалы об убитых и раненых с 21 сентября по 5 октября, эти данные засекречены. В целях сокрытия числа жертв истории болезни переписывались, менялись даты поступления в морги, тела перевозились в морги других городов (Руцкой, А. Указ. соч., с. 343-346).

— Грешневиков пишет, что морги отказывались выдавать информацию о поступивших трупах. “Лишь в морге Боткинской больницы... под честное слово, что я не назову фамилии работников, мне сказали правду. Трупы из Дома Советов были... Их вывозили в фургонах и в полиэтиленовых мешках. Сосчитать их было невозможно... Слишком много!! Конечно, об опознании трупов не могло быть и речи... Куда их увозят никто не знает” (Грешневиков А.. Указ. соч., с. 267).

— В передаче радио “Свобода” 5.10.94 В. Коган-Ясный, член правозащитного центра “Мемориал”, заявил: “Наш представитель Евгений Юрченко ездил по нескольким московским крематориям.. Служители крематориев свидетельствуют: в период с 5 по 9 прошлого года туда привозили на необычных для служителей машинах достаточно необычные ящики, которые потом сжигались... Но, к сожалению, вскоре после посещения крематориев нашим представителем там побывали другие люди, которые велели все разговоры на эту тему вообще прекратить... Учитывая количество привезенных ящиков, учитывая мощности крематория, мы прикидочно оцениваем количество в 200-300 человек”. “В тайном уничтожении трупов, по данным “Мемориала”, участвовали следующие коммерческие похоронные бюро: “Аллиер”, “Анисмус”, “Гранит””; часть трупов “тайно захоронена на одном из военных полигонов в Подмосковье” (Иванов И. Указ. соч., с. 453).

— 5 октября в “Известиях” появилось “письмо 42-х”. “Писатели требуют от правительства решительных действий”:

“...фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись... Эти глупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?.. Мы должны на этот раз жестко потребовать от правительства и президента: ...Все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений должны быть распущены... Прокуроры, следователи, судьи, покровительствующие такого рода общественно опасным преступлениям, должны незамедлительно отстраняться от работы... Органы печати, изо дня в день возбуждавшие ненависть... должны быть впредь до судебного разбирательства закрыты... Признать нелегитимным не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в том числе Конституционный суд)... История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс..!”.

Подписи: Алесь Адамович, Анатолий Ананьев, Артем Анфиногенов, Белла Ахмадулина, Григорий Бакланов, Зорий Балаян, Татьяна Еек, Александр Борщаговский, Василь Быков, Борис Васильев, Александр Гельман. Даниил Гранин, Юрий Давыдов, Даниил Данин, Андрей Дементьев, Михаил Дудин, Александр Иванов, Эдмунд Иодковский, Римма Казакова, Сергей Каледин, Юрий Корякин, Яков Костюковский, Татьяна Кузовлева, Александр Кушнер, Юрий Левитанский, академик Д.С. Лихачев, Юрий Нагибин, Андрей Нуйкин, Булат Окуджава, Валентин Оскоцкий, Григорий Поженян, Анатолий Приставкин, Лев Разгон, Александр Рекемчук. Роберт Рождественский, Владимир Савельев, Василий Селюнин, Юрий Черниченко, Андрей Чернов, Мариэтта Чудакова, Михаил Чулаки, Виктор Афанасьев.

Многие из подписавших это письмо были приглашены на дачу к Ельцину еще 15 сентября и укрепили его в решимости расправиться с парламентом. Черниченко прославился 4 октября призывом по радиостанции “Эхо Москвы”: “Раздавите гадину!”. С подобными призывами к Ельцину тогда выступили Немцов и Явлинский: “Никакой пощады!”... М. Ростропович прилетел в Москву и 26 сентября на Красной площади дал в поддержку Ельцина концерт вместе с Национальным симфоническим оркестром США, о чем Ельцин пишет: “я не мог без волнения смотреть на эту удивительную картину... После окончания концерта я всех их пригласил к себе домой. Мстислав Леопольдович и Галина Павловна рассказывали забавные истории из своей музыкальной жизни” (“Записки...”, с. 373).

— 7 октября Ельцина поздравил Дудаев: “Правительство Чеченской Республики одобряет Ваши действия по подавлению коммунистическо-фашистского мятежа в Москве, имевшего своей целью захватить власть в России и потопить в крови демократию... Примите, господин Президент, уверения в моем высоком уважении” (цит. по: Исаков В. Указ. соч., с. 377).

— 5 октября, в Конституционный суд прибыл “президентский политкомиссар”, выдвинувший “условия для сохранения суда: пересмотр решений по делам о КПСС, о порядке подсчета голосов на референдуме 25 апреля, по указу № 1400, отставка Зорькина”, председателя Конституционного суда (“Континент”, 1994, № 40).

— 5 октября, снят с должности Генеральный прокурор РФ Степанков и вместо него назначен А. Казанник, который в 1990 г. уступил Ельцину свое место в Верховном Совете СССР Позже Казанник в интервью “Комсомольской правде” (12.4.94) заявил, что администрация президента оказала на него давление: “Не проводить никаких политических процессов.... Октябрьские события расследовать за 3-4 дня, предъявить всем обвинения по статьям 102 и 17, то есть за соучастие в убийстве... Процесс должен длиться два-три дня, и всех надобно приговорить к смертной казни”. Казанник отказался выполнить эту рекомендацию и начал следствие.

— 23 февраля новый парламент — Государственная Дума (из Дома Советов ее выселили в бывшее здание Госплана, а в отремонтированный турками “Белый Дом” вселилось правительство РФ) приняла постановление о широкой амнистии, в том числе членам ГКЧП и лидерам Верховного Совета. Постановление было опубликовано в “Российской газете” и согласно закону вступило в силу. Вопреки давлению президента и его сотрудников (Батурина, Сатарова, Ильюшенко, Ерина, Барсукова, Коржакова), Казанник отказался нарушить закон и опротестовать это решение Думы; арестованных освободили. Казанник ушел в отставку, заявив о Ельцине: “Я убедился, что у него, если и есть какой-то талант, то только разрушителя. Разрушены экономика, культура, нравственность, и он продолжает выполнять свою роль” (“Независимая газета”, 12.4.94). “Вся команда президента... формировалась не по профессиональным и личностным качествам, а только на принципах личной преданности. Поэтому эти люди по существу находятся в состоянии сговора, а если хотите, даже заговора... И они тесно спаяны, я бы даже сказал, слиты кровью событий октября 1993 года” (“Правда”, 26.4.94).

— Февральская амнистия также означала отказ от парламентского расследования событий 21 сентября — 4 октября и выявления виновников гибели множества безоружных людей.

— После ухода Казанника исполняющим обязанности Генерального прокурора Ельцин 26 февраля 1994 г. назначил того самого А. Ильюшенко, который летом 1993 г. участвовал в фабрикации дела о коррупции против Руцкого, а затем, будучи председателем контрольного управления администрации президента России, потребовал от Казанника “любой ценой предотвратить амнистию” (ИТАР-ТАСС, 28.2.94).

— Несмотря на то, что факты коррупции в президентской команде (напр., Шумейко — зам. директора ФАПСИ и представителя правоохранительных органов в правительстве) ранее были подтверждены Генпрокуратурой, после переворота ни один из генпрокуроров к этим обвинениям не возвращался; Шумейко стал председателем верхней палаты парламента.

Фальсифицированное дело о “коррупции Руцкого” было прекращено за отсутствием состава преступления (“Новая газета”, 14.5.94), когда Руцкой сидел в тюрьме за “мятеж”. Против фальсификаторов никаких мер принято не было. Из них министр юстиции Ю. Калмыков и адвокат А. Макаров стали депутатами Госдумы, А. Ильюшенко назначен и.о. Генпрокурора (после Казанника), А. Котенков заместителем министра по делам национальностей, А. Караулов продолжил свою деятельность как тележурналист, Д. Якубовский — как аферист. Весной 1994 г. Якубовский поведал английскому журналисту Дж. Кэмпфнеру: “Все очень просто... С Руцким надо было разбираться... Дело против него они провели бездарно” (“Неделя”, 1994, № 46). К моменту этого разговора Якубовский имел дачу в самом престижном месте, автомобиль “Линкольн”, большую охрану, снимал целый этаж в гостинице “Метрополь”... Позже “генерал” Якубовский и генпрокурор Ильюшенко были арестованы по иным делам: первый — за хищение и вывоз за границу ценностей, второй — за взяточничество...

— В январе 1994 г., по данным Госкомстата, 26,3 млн. человек в России имели доходы ниже официальной черты бедности, а 52,6 млн. человек ниже прожиточного минимума.

— На ремонт расстрелянного “Белого дома” было потрачено 115,3 миллиона долларов (Исаков В. Указ. соч., с. 200).

— 28 апреля 1994 г. почти все политические лидеры подписали “Договор об общественном согласии”, признав власть Ельцина. Отказались подписать, председатель фракции КПРФ Г. Зюганов, председатель законодательного собрания Кемеровской области А.Г. Тулеев, председатель законодательного собрания Владимирской области П.Е. Виноградов.

— Подозрения о фальсификации выборов и референдума 12 декабря 1993 г. не были расследованы официально, так как, по словам председателя Центризбиркома Рябова, документация “утерялась”. Однако в мае 1994 г. эксперт А. Собянин доказал фальсификацию на сопоставлении опубликованных данных: в референдуме приняли участие лишь около 46,1% избирателей, так что даже по произвольным ельцинским правилам конституцию нельзя считать принятой (“Известия”, 4.5.94; “Россия”, 4-10.5.94; “Московский комсомолец, 7.6.94; “Независимая газета”, 19.7.94). Собянин был членом-наблюдателем Центризбиркома от “Выброс'а”, а в дни сентябрьско-октябрьского переворота входил в ельцинский штаб. Депутат Госдумы В. Исаков также доказал фальсификацию на основании официального “Бюллетеня Центральной избирательной комиссии” № 1(12) за 1994 (см.: Исаков В. Указ. соч., с. 344-349).

— В ответ на разгоревшийся скандал Г. Бурбулис сказал: “Конституция, принятая 12 декабря, пусть через ухо, пусть через задницу принятая, — она есть и она является той право вой основой, которая необходима для продвижения вперед” (“Русская мысль”, 2-8.6.94)

— По подсчетам В. Исакова, на основании официальных данных Центризбиркома, на избрание одного депутата в Думу по партийным спискам “Выбор России” затратил 48,0 млн. руб.; ПРЕС — 46,1; ЯБЛоко — 19,0 (все это демократические блоки), тогда как в оппозиции: ЛДПР — 1,7 млн. руб., КПРФ 3,1, аграрная партия 4,3. При этом демократами “широко использовались средства юридических лиц с иностранным участием”: “Выброс” финансировали фирмы “Скайлайн”, “Олбидипломат”; “Яблоко” финансировали “Виамонд ЛТД”, банк “Опцион” и др. — такое нарушение закона о выборах должно было вести к утрате мандатов (Исаков В. Указ. соч., с. 92-93).

— 22 июня 1994 г. министр иностранных дел РФ Козырев подписал в Брюсселе акт о присоединении РФ к программе НАТО “Партнерство во имя мира”, играющей роль дымовой завесы для истинных целей расширения НАТО.

— 31 августа 1994 г. в Берлине состоялись проводы российской армии, уходящей из Германии. Шатающийся российский президент дирижировал военным оркестром и голосил “Калинку”. Немецкое телевидение показало этот эпизод только днем, исключив его из дальнейших новостей.

— 27 сентября, возвращаясь из США, Ельцин “проспал” встречу с премьер-министром Ирландии в аэропорту Шеннон.

— Новая конституция формально отняла у республик внутри РФ те “суверенитеты”, которые подарил им Ельцин в своей борьбе против центра. Однако противостоять своенравию местных князьков Ельцин уже не мог и был вынужден терпеть неплатежи многих из них в федеральный бюджет, с Татарией заключил особый договор, не говоря уже об утрате контроля над Чечней. Лишь в связи с наметившимися доходами от транспортировки каспийской нефти к Новороссийску Ельцин решил “восстановить законность” в Чечне.

— 11 декабря 1994 г. в Чечню были введены войска — в нарушение конституции, так как согласно ст. 102-1 введение военного или чрезвычайного положения в одном из субъектов РФ подлежит утверждению Советом Федерации — что Ельцин проигнорировал.

Напомним, что в 1991 г. ельцинское правительство молча стерпело изгнание Дудаевым прежних чеченских властей, провозглашение “независимости”, крупномасштабные финансовые махинации с фальшивыми деньгами и авизо; в 1992 г. — расправы над русским населением с помощью российского оружия, оставленного Дудаеву в огромном количестве министром обороны Грачевым с ведома Ельцина, систематические грабежи поездов на линии Ростов-Баку (вскоре они перестали туда ходить)... Еще до начала боевых действий около 300.000 русских были вынуждены бежать из Чечни, бросив имущество, многие тысячи были убиты, изнасилованы, взяты в рабство... Но российские СМИ обо всем этом молчали, а ельцинские власти по-прежнему направляли в Чечню и деньги, и нефть для переработки (только за 1992 г. это дало Дудаеву доход в 2 млрд. долларов)... Ельцин предал и чеченскую оппозицию Дудаеву — тех пророссийских чеченцев, которые хотели прекратить беспредел на своей родине.

Для наведения порядка у российской армии имелся как спецназ, так и иное оружие, однако Ельцин приказал ввести армейские части из новобранцев и начал войну, в которой погибло 80.000 человек... Более бездарную акцию предпринять было трудно, тем более что по приказу из Москвы боевые действия дважды прекращались накануне неминуемого разгрома боевиков. Враги России максимально использовали эту войну для деморализации российской армии, дестабилизации Кавказа, муссирования антирусских настроений в мусульманских странах. О позорной капитуляции скажем еще далее.

— В федеральном бюджете на 1995 г. были предусмотрены доходы в 175.160,6 млрд. рублей, расходы — 248.344,3 млрд. рублей, то есть с дефицитом в 29,5% (война в Чечне еще больше увеличила его). Службам президента было выделено 1883,7 млрд. руб. или 500 млн. долларов, то есть более 1% от запланированных доходов государства. Для сравнения: Российской Академии Наук бюджет выделил 691,5 млрд. руб. в три раза меньше (Исаков В. Указ. соч., с. 342).

— Лишь в 1995 г. была возобновлена работа Конституционного суда в новом составе. На вопрос: “Может ли КС вернуться к рассмотрению знаменитого указа президента РФ № 1400 о разгоне прежнего парламента, изданного в октябре 1993 года и признанного тогда неконституционным?” председатель нового КС В. Туманов ответил: “Нет, не может. Мы решаем вопросы соответствия федеральных законов, указов президента и постановлений правительства только новой, ныне действующей конституции. И вообще КС должен больше думать о настоящем и будущем, а не решать исторические проблемы” (“Русская мысль”, 1.3.95). [Прим. 1998 г.]